Отважные

Коля подбежал к бачку, поднял его и протянул отцу, который отряхивал шинель от комьев глины. Часовые отвернулись, занятые своими делами, а заключенные, шедшие следом, торопились занять очередь, им некогда было обращать внимание на пустяки.

— Ты зачем здесь? — тихо спросил отец и, чтобы выиграть время, стал усиленно тереть рукавом полу шинели.

— Меня послали, — так же тихо ответил Коля. — Тебе задание: ты должен запомнить, где стоят доты…

Отец внимательно взглянул на него:

— Где ты живешь?

— Я живу у Вернера. Я тут не один, с товарищем. И еще я должен сказать. Ты знаешь полицаев Василия Дмитрича и Петьку?

— Знаю.

— Они хотят бежать. Боятся, что всех убьют.

— Они тебе это сами говорили?

— Нет. Мы с Витей подслушали их разговор в доте, под копной… Ты запомни это. — Голос Коли дрогнул. — Папа, беги! Беги, пожалуйста, папочка!..

Стоять на месте уже было опасно: невдалеке чавкали шаги полицаев. Подняв бачок, отец снова пошел. Коля чуть отстал, но они слышали друг друга.

— А куда идти? — спросил отец.

— В лес. Помнишь, где мы в позапрошлом году собирали грибы, на перекресток дорог. Каждый вечер две недели подряд там будет ждать человек. Он тебя проведет…

Отец быстро спросил:

— Ты знаешь Михаила Юренева? Он говорит, что сидел с тобой в подвале…

— Берегись его, папа. Говорят, что он предатель… Ему повар даже лишнее мясо дает…

— Так… — сощурил глаза отец. — Ты когда пойдешь назад?..

— Теперь скоро! Как только выберемся…

Алексей оглянулся и прибавил шагу.

— Скажи тем, кто тебя послал, — сделаю все, что смогу. Подкарауливай меня здесь. Когда снова пошлют за обедом, я оброню бачок, а потом подниму. Останется бумажка. Спрячь как следует. Если найдут — верная смерть… Бежать постараюсь, но это очень трудно.

Отец переложил бачок из одной руки в другую и торопливо зашагал к очереди, которая молчаливо выстроилась у кухни.

Коля смотрел на узкую спину отца, и его сердце опять защемила страшная боль.

Глава двадцать восьмая ТЯЖЕЛАЯ БОРЬБА

Теперь все, что делал Михаил Юренев, все то, что он говорил, советовал и на чем настаивал, представлялось Алексею в подлинном своем значении. Он узнал как будто совсем немного: про кусок мяса, воровато подсунутый ефрейтором под крышку бачка, — и картина оказалась полностью завершенной. Только очень высокое покровительство могло заставить лагерное начальство идти на такие поблажки.

Подавая сегодня в окошко бачок, он заглянул в кухню и заметил в дальнем углу крепко сбитого мальчугана с круглой ершистой головой, который, сидя на чурке, мыл репу. Это, конечно, и есть приятель Коли. С его места несомненно хорошо видны все движения повара, и мальчуган наверняка не ошибся.

У Алексея из головы не выходила короткая, но выразительная сцена у котлована, когда к Юреневу подошел гитлеровский офицер. Он все время помнил и о том, как ловко вывернулся Юренев во время их недавнего разговора. Повел разговор так, будто сам Алексей чуть ли не предатель. Хитрец! С таким бороться трудно, но нужно, необходимо, иначе он всех погубит.

Алексей решил, что теперь наступил момент, когда он уже не имеет нрава молчать. Он должен поделиться своими подозрениями с товарищами. Но и в этом, конечно, нужно сохранять осторожность и осмотрительность: один неверный шаг — и Юренев поймет, что его игра раскрыта.

Вечером Алексей шепнул Еременко, что им надо поговорить. Улучив минутку, когда все готовились ко сну, они вышли во двор и, покуривая, облокотились о плетень. До отбоя оставалось минут десять, и вдоль деревни уже двигались ночные патрули.

Еременко внимательно слушал быстрый, сбивчивый рассказ Алексея, и на его истощенном, поросшем светлой бородкой лице все больше возникало встревоженное выражение.

— Так что же ты думаешь делать? — спросил он, когда Алексей рассказал все.

— Я хочу устроить Юреневу последнюю проверку. — И Охотников изложил свой новый план.

— Рискованно, — сказал, наморщив лоб, Еременко. — А вдруг не выйдет! Тогда что?..

— У нас все равно выхода нет. Останемся — погибнем. Послушаем Юренева — тоже в ров ляжем… Так уж лучше рискнуть!..

— Ну, а еще с кем ты будешь говорить? — спросил Еременко. — На такое дело идти — двух умов мало…

— А как ты думаешь, с кем?

— С Кравцовым…

Лейтенант Юрий Кравцов мучительно переживал неволю. Совсем юный — ему не было и двадцати лет, — чистосердечный и порывистый, он не мог смириться с тем, что жизнь его должна окончиться за колючей оградой. Временами он совсем падал духом, ходил мрачный и унылый, но вдруг душевные силы опять брали в нем верх, и он становился веселым и жизнерадостным. Он верил в Алексея и не задумываясь пошел бы вместе с ним.

— Да, с Юрой — обязательно, — согласился Алексей. — Но это горячая голова, как бы он не натворил беды.

— Тем более надо его подготовить.

К плетню подошли двое полицаев.

— Эй! — крикнул один из них. — Заходи в дом! До отбоя две минуты!..

Еременко отошел от плетня. Алексей остался на месте.

— Дай-ка, Василий Дмитрич, огонька! — сказал он, обращаясь к высокому полицаю, который стоял циркулем, расставив свои длинные ноги.