Отважные капитаны. Сборник

— Я очень надеюсь, — заметил предводитель пионеров, взглянув с веранды на ревущее селение, — что мои парни не сожгут по неосторожности это скопище лачуг... Эй, кто там? Почетный караул его превосходительству, самому блистательному из ныне живущих губернаторов!..

На его призыв откликнулись человек тридцать. Выстроившись кособоким каре, они подхватили губернатора на руки и, покачиваясь и спотыкаясь, таким же неуверенным курсом двинулись к реке. Песня, которую они при этом ревели, в точности описывала происходящее: «Дружно взмахивай, качай, тело ниже опускай...» И тексту они следовали во всем, что не касалось строки с призывом: «Держи ровней от киля до кормы».

Его превосходительство уснул на этих качелях и не проснулся даже тогда, когда самозванный хор уронил его на палубу канонерки.

— Доброй ночи и шесть футов под килем, — на прощание сказал Джадсону предводитель пионеров. — Я бы дал вам свою карточку, если б она у меня имелась при себе, но я до того пьян, что не могу припомнить даже название собственного клуба. Ах, да — «Путешественники»! Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся в Лондоне. А сейчас я должен остаться здесь и присмотреть за своими парнями. Надеюсь, через некоторое время вы все-таки вернете губернатора, иначе нам не миновать политического кризиса. Счастливого пути!..

Канонерка отчалила в полной темноте и устремилась вниз по течению. Губернатор храпел на палубе, Джадсон встал к рулю, но как он вел судно и почему ни разу не врезался в берег по пути, позже ему так и не удалось вспомнить. Что касается мистера Дэвиса, тот не заметил ничего необычного в поведении капитана, ибо существует две степени опьянения, и Джадсон набрался лишь до степени офицерской кают-компании, а не полубака. Ночь становилась все холоднее, и в конце концов губернатор проснулся, выразив желание получить порцию виски с содовой. К тому времени как это желание было исполнено, канонерка едва не врезалась в застрявшую «Гуадалу», и его превосходительство отсалютовал невидимому во тьме флагу со всем патриотическим пылом.

— Они нас не видят и ничего не слышат, — вскричал он. — Десять тысяч святых! Дрыхнут, пока я вместо них побеждаю в войнах! Ха!

Он возмущенно прошагал к пушке, которая, что вполне естественно, была заряжена, дернул спусковой шнур и огласил непроглядную тьму грохотом выстрела и ревом снаряда. Тот, к счастью, разминулся с кормой «Гуадалы» и разорвался на берегу.

— А теперь ваша очередь отсалютовать своему губернатору, — заявил он, заслышав панический топот множества ног по трапам и палубе застрявшего судна. — Это что еще за общая тревога? Я здесь, и со мной все мои пленники!

Среди суматохи и нестройных воплей о пощаде его слов никто не расслышал.

— Капитан! — наконец раздался угрюмый голос с мостика «Гуадалы». — Мы же сдались. Неужели у британцев принято расстреливать беспомощные корабли?

— Они сдались! Пресвятая дева! Я своей рукой отрублю их пустые головы. Вас, негодяи, надо бы скормить лесным муравьям... а затем выпороть и утопить! Подайте мне трап! Это я, ваш губернатор! Вы никогда и никому не должны сдаваться! Джадсон, душа моя, распорядитесь, чтобы мне прислали койку... я что-то устал... Но с каким же удовольствием я казню этого капитана!..

— О! — вновь послышался голос из темноты. — Я, кажется, начинаю понимать.

И с «Гуадалы» был сброшен шторм-трап. Губернатор кое-как вскарабкался по нему, а Джадсон поднялся следом.

— Итак, насладимся казнью, — объявил губернатор, оказавшись на палубе. — Всех этих республиканцев следует расстрелять. Милый Джадсон, я ведь не пьян, но почему так подло выворачиваются из-под ног эти проклятые доски?

Палуба севшего на мель судна, как уже упоминалось, накренилась под довольно чувствительным углом. Его превосходительство сел на нее, съехал на ягодицах к подветренному борту и снова крепко уснул.

Капитан «Гуадалы» в ярости грыз усы и невнятно бормотал на родном языке. Наконец он обратился к Джадсону:

— Эта земля — мать всяческим злодеям и мачеха всем честным людям. Вы видели этих ничтожеств, капитан? И так повсюду. Вы, надеюсь, прикончили парочку?

— Ни единого, — честно признался Джадсон.

— Какая жалость! Будь они мертвы, наша метрополия могла бы отправить нам подкрепление, но она тоже мертва, а я обесчещен и вынужден сидеть в этой грязи благодаря вашим подлым английским штучкам.

— Как по мне, то палить без предупреждения по старой калоше вдвое меньшего размера, чем ваше судно — и это при том, что между нашими странами мир, — тоже своего рода подлость.

— Если бы хоть один из наших снарядов угодил в ваш борт, вы со всем экипажем давно кормили бы рыб. Но я решил пожертвовать моим губернатором. Это привело бы...

— К установлению республики? Значит, вы действительно собрались драться с собственным начальством? Скажу прямо: вы крайне опасны для вашего флота. И что же вы собираетесь делать теперь?

— Оставаться здесь... или возвращаться на шлюпках. Какая разница? Эта пьяная обезьяна — он гневно указал во мрак, где мирно посапывал губернатор, — здесь. И мне придется вернуть ее обратно в логово.