Отважные капитаны. Сборник

В машинном отделении крейсера я побывал только раз, но ни за что не спущусь туда снова, пока у меня не появится возможность прихватить с собой тех, кто его проектировал, и запереть там часа на четыре при полном ходе судна.

Отсек этот, мягко говоря, тесен и сильно перегружен. Стальной кожух, который должен был защищать людей от громадного зубчатого маховика на валу, растерял от вибрации свои болты и осел вниз, как щиток на колесо велосипеда. Правда, это велосипедное колесо тоже было сделано из стали и делало сто девяносто оборотов в минуту. И постоянно устраивало фейерверки из раскаленных стальных искр, красивые, но совершенно неуместные. Только общими усилиями кожух удалось оттащить в сторону, а потом свалить вниз, под главный вал, открыв смазчикам путь к упорному подшипнику главного вала, который слегка постукивал.

И при этом работа главной машины не замедлилась ни на один оборот.

ВОЕННО-МОРСКОЙ ИНЖЕНЕР

— Она у нас норовистая штучка, — сказал главный механик. — Спускайтесь, посмотрите.

Я отказался в приличествующих выражениях. Однажды, когда я буду знать больше, я напишу о машинных и котельных отделениях: о манерах и обычаях военно-морских инженеров и их старшин-машинистов. Это поистине поразительная порода тихих, довольно бледных людей, в чьих руках сосредоточена сила и мощь корабля.

— Только представьте, с чем им приходится иметь дело! — как-то сказал мне «двадцать один год» с великолепной правдивостью, свойственной юным. — Их, конечно, тренируют, и всякое такое, но вы представьте, каково это — делать свое дело, когда в загривок тебе сопит восьмидюймовая труба паропровода, за спиной жужжит динамо-машина, а прямо напротив твоего живота вертится вся эта проклятая машинерия! И тут им на голову сваливаемся мы и вопим, что они не дают достаточно оборотов. Будь я проклят, но в машинном отделении работают бесконечно терпеливые люди!

Если вы в этом сомневаетесь — спуститесь по скользким стальным трапам в синеватую, пахнущую медью дымку, окружающую разогнавшиеся до предела механизмы, в тесные пещеры под броневой палубой; протиснитесь мимо засаленных опорных плит и встаньте спиной к длинной переборке, которая отделяет людей от бешено вращающихся сдвоенных паровых двигателей. Стоя под низкими опорными колоннами, дождитесь того момента, когда рев и вибрация проникнут в каждую клеточку вашего тела, пока колени не ослабеют, а в голове не начнется пульсирующий грохот. Почувствуйте, как под ногами поднимается и проседает пол, и беспорядочные рывки винта, выскочившего из водной среды. Попытайтесь при этом верно прочитать показания пляшущих стрелок манометров или расслышать сквозь адский грохот команду с мостика. Проберитесь в котельное отделение — пригибайтесь пониже, иначе обожжете ухо о стенку котла! — и узнайте, что такое разреженный, почти лишенный кислорода воздух. Загляните в ослепительную белизну открытой топки; зайдите в угольный бункер и посмотрите, как подают уголь, поработайте минут пять ломом и «дьяволом» для очистки колосников от шлака, а потом подумайте, каково приходится кочегарам, которые трудятся здесь час за часом, изо дня в день.

ЕГО ЕЖЕЧАСНЫЙ РИСК

Джентльмен с маленькой бархатной вставкой между золотых нашивок на рукаве делает свое незаметное дело в окружении всего перечисленного выше. Если что-то идет не так, если он прозевает ошибку подчиненного, его не станут отчитывать на палубе перед адмиралом. Счет будет выписан прямо здесь, под двумя дюймами стальной палубы, и сделает это сила, с которой он не сумел совладать. С него живьем сдерут кожу, покалечат, ослепят, сварят заживо. Таков его ежечасный риск.

Долг перемещает его с одного корабля на другой — от хорошо собранных и отлаженных машин к машинам с длинным послужным списком всякой чертовщины, к лживым машинам, неспособным справляться со своей работой, к самозванцам с загадочными слабостями и причудами, к новым и еще непроверенным механизмам, недавно прибывшим с завода, к котлам, которые не желают давать пар, к редукционным клапанам, не умеющим понижать давление, к вспомогательным механизмам для дистилляции или освещения, которые зачастую создают проблемы куда серьезнее, чем те, которые они призваны решать. Ему приходится то и дело менять методы и приемы, проникать в самую душу каждого механизма, подгонять, заставлять, убеждать, сдерживать, рисковать и бросать вызов — в меру необходимости.

За ним стоят его честь и репутация, честь корабля и корабельных деспотов, а оправданий на флоте, как уже много раз было сказано, не существует. Если он не сможет справиться с одной из своих бесчисленных задач, он перережет всего один нерв корабельной жизни. Если же не справится со всеми, корабль умрет —— станет пленником волн, подарком для врага.

И насколько я знаю этих джентльменов, они бесконечно терпеливы, изобретательны и неторопливы. Одно дело — прежние дни, когда моряки упорно цеплялись за свои палки, веревки и куски холста, но новое поколение флота, взращенное в эпоху пара, знает, что они —  главный вал всей системы.

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ХОРОШИЕ ЛЮДИ