Отважные мореплаватели

- Так вот, этот Саймон Питер Кэлхаун совершенно справедливо сказал о Лорене: "Наполовину, говорит, светский щеголь, а наполовину полный дурак; а люди твердят, что она выходит замуж за богача". У Саймона Питера Кэлхауна язык без костей, вот он и болтал без конца.

- А вот на голландском, как говорят у нас в Пенсильвании, он ни слова не знал, - вставил Том Плэтт. - Ты уж лучше дай жителю мыса Код рассказать эту историю. Эти Кэлхауны по происхождению цыгане.

- А я вовсе не оратор какой, - сказал Солтерс. - Я хочу сказать о морали этой истории. Наш Гарви точь-в-точь такой же: наполовину городской паренек, наполовину набитый дурак; а кое-кто принимает его за богача. Вот и все!

- Вам приходило в голову, как было бы здорово, если бы весь наш экипаж состоял из одних Солтерсов? - сказал Длинный Джек. - Наполовину он в борозде, наполовину в навозе - этого-то Кэлхаун не говорил, - а еще воображает себя рыбаком!

Все посмеялись над дядюшкой Солтерсом.

Диско с высунутым языком трудился над вахтенным журналом, который он держал в своей большой, как лопата, квадратной ладони; вот что было написано на замусоленных страницах:

"17 июля. Сегодня густой туман и мало рыбы. Бросили якорь севернее. День закончился.

18 июля. День начался густым туманом. Рыбы поймали мало.

19 июля. С утра легкий с-з бриз, погода установилась. Бросили якорь восточнее. Поймали много рыбы.

20 июля. Сегодня в субботу туман и легкий ветер. Так день закончился. Всего за неделю наловили рыбы 3478 штук".

По воскресеньям они никогда не работали, а брились и умывались, если погода была хорошая, а пенсильванец пел псалмы. А однажды или дважды он скромно предложил прочитать короткую проповедь. У дядюшки Солтерса аж дух захватило от негодования, и он напомнил ему, что он не проповедник и нечего, мол, и помышлять ни о чем подобном. "Он, чего доброго, так и Джонстаун вспомнит, - объяснял Солтерс, - а к чему это приведет?" Поэтому порешили, что Пенн прочтет вслух отрывок из книги под заглавием "Иосиф". То был старый, в кожаном переплете том с запахом тысячи путешествий, толстый, и очень похожий на Библию, только поживее: в нем было много рассказов про битвы и осады. И они прочитали его от корки до корки. А вообще Пенна не было ни видно, ни слышно. Иной раз он по три дня кряду не промолвит и словечка, хоть и играет в шашки, слушает песни и смеется над шутками. А когда его пытаются расшевелить, он отвечает:

"Я бы не хотел, чтобы меня считали нелюдимым. Просто мне нечего сказать. У меня, кажется, в голове совсем пусто. Я и имя-то свое почти позабыл". И он с вопросительной улыбкой поворачивается к дядюшке Солтерсу.

"Ну и ну, Прэтт. Так, чего доброго, ты и меня позабудешь!" возмущался Солтерс.

"Нет, никогда, - отвечает тогда Пенн и плотно сжимает губы. - Конечно, конечно, Прэтт из Пенсильвании..." - повторяет он несколько раз. А иногда сам дядюшка Солтерс забывает и говорит, что того зовут Гаскинс, или Рич, или Макуитти; и Пенн всему этому одинаково рад - до следующего раза.

Он всегда очень нежно обращался с Гарви и жалел его, потому что его потеряли родители и потому, что считал его ненормальным. И когда Солтерс увидел, что мальчик нравится Пенну, у него немного отлегло от души. Солтерс был не очень любезным человеком (он считал нужным держать мальчишек в узде), поэтому в тот первый раз, когда Гарви, весь дрожа от страха, сумел в штилевую погоду взобраться на клотик (Дэн был рядом, готовый прийти ему на помощь), он счел своим долгом подвесить на верхушке мачты большие резиновые сапоги Солтерса - на потеху всем окружающим. По отношению к Диско Гарви не допускал никаких вольностей, не делал этого, даже когда старый моряк стал относиться к нему как к рядовому члену экипажа, то и дело приказывая: "Сделай-ка то-то и то-то" или "Займись тем-то и тем-то". В чисто выбритых щеках и морщинистых уголках глаз Диско было нечто такое, что немедленно остужало молодую, горячую кровь.

Диско научил Гарви понимать замусоленную и измятую карту, которая, по его словам, была лучшим из всего, что когда-либо издавало правительство; с карандашом в руке он провел его от стоянки к стоянке по всем отмелям: Ле Хейв, Уэстерн, Банкеро, Сент-ер, Грин и Грэнд, говоря все время на "языке" трески.

Он объяснял ему также, как пользоваться "бычьим ярмом".

В этом Гарви превзошел Дэна, так как унаследовал математические способности, и ему нравилось с одного взгляда угадывать, что принесет с собой тусклое солнце Отмелей. Начни он изучать морское дело лет в десять, говаривал Диско, он хорошо бы овладел и всем остальным. Дэн, например, в полной темноте умел наживлять перемет или мог найти любую снасть, а в случае нужды, когда, например, у дядюшки Солтерса вскакивал на ладони волдырь, умел разделывать рыбу на ощупь. Он мог удерживать шхуну при сильном волнении и давать "Мы здесь" волю именно тогда, когда ей это было нужно. Все это он проделывал не задумываясь, как лазал по снастям или сливался со своей лодкой в одно целое. Но передать свои навыки Гарви он был не в состоянии.