«Отважный-1» уходит в море

Боевая подготовка в отряде велась днем и ночью. Куников составил памятку бойцу-десантнику, по-суворовски афористичную. Вот она: «Идя в море, обеспечь строжайшую маскировку и строгий порядок». «Паника на корабле, катере — смерти подобна». «Неустанно следи за противником». «При высадке на берег действуй быстро и организованно». «Как бы враг ни оборонялся или наступал — он должен быть уничтожен». «От смелого удара — враг бежит». «Научись умело просачиваться в тыл врага». «Проявляй инициативу и военную хитрость». «Точно выполняй приказание командира! Помни, что трусость — это предательство Родины!» «Перед боем забудь обо всем, что есть на душе. Об одном твердо помни — победить!» «Один против двух, нет, сколько бы врагов ни встретилось — всех старайся уничтожить!»

Цезарь Львович готовил к боям команды катеров со всей страстью своей кипучей натуры, максимально приближая занятия к боевой обстановке.

Часто, исхлестанные холодным дождем, краснофлотцы взбирались в ночной темноте на крутой обрыв Турецкого вала на окраине Азова, укрывались в расщелинах, спускались к самому Дону. Команды тренировались «на высадку» каждую ночь. Командиры первыми прыгали в воду с катеров и первыми добирались до берега.

Помнится, однажды на разборе учебных занятий Куников объяснял:

— Командовать — это значит умело использовать все средства боевой техники, все свои знания, изобретательность, инициативу. А главное — ценить человека. Чем больше ты, как командир, ценишь в человеке его достоинство, инициативу, тем на большее он способен. Человек сильнее всякого боевого оружия.

Используя опыт отряда Куникова, занимались боевой подготовкой и партизаны. Но недолго продолжалась напряженная учеба.

В октябрьскую ночь по приказанию командования Азовской военной флотилии часть катеров направилась в Миусский лиман. Вместе с моряками ушла на первое боевое задание и группа партизан, хорошо знавших побережье Азовского моря и Миусского лимана.

Ночь выдалась темной и ветреной. Вдали, на горизонте, багровело зарево. Там горели скирды необмолоченного хлеба, колхозные постройки. Катера, разрезая крутую волну, полным ходом шли по заданному курсу. Бойцы сидели и лежали на низких палубах катеров, не выпуская из рук винтовок, автоматов. Кто спал, кто тихо, вполголоса, разговаривал с товарищем. Иные, накрыв голову, украдкой курили, думая о чем-то своем.

Молодой боец-партизан Леонид Сидоренко примостился на связке канатов, лежавших на носу катера, смотрел на зарево и угадывал, в каком колхозе бушевало пламя. Рядом с ним, завернувшись в плащпалатку, лежал моряк старшина Василий Молотов. Он не спал, ворочался, то и дело приподнимался, оглядывая горизонт.

— Тебя наше море страшит? — спросил Сидоренко.

— Меня-то? — усмехнулся Молотов. — Отец мой моряк. Сам я родился на берегу Балтийского моря. А ваше Азовское против нашего — большая лужа.

Сидоренко вроде обиделся:

— Лужа, говоришь? Погоди, как заштормит, болтанка такая будет…

— Если до утра не высадимся, — примирительно пробасил старшина, — да налетит авиация, тогда заговорите о болтанке иначе.

Под утро ветер усилился. Волны перехлестывали через палубы катеров, но десантники держались уверенно.

В предрассветной дымке показались призрачные очертания высокого берега, светлые пятна домов. Мелководье заставило изменить план высадки. Часть катеров с глубокой осадкой отправилась в обход мимо рыбачьего хутора Ломакино и вскоре достигла указанного, места в Миусском лимане.

Отделение старшины Молотова получило задачу: занять участок у рыбоприемного пункта недалеко от переправы. Это был самый важный участок. Отсюда легко наблюдать весь берег лимана и дорогу, идущую в степь. По этой дороге предполагалось наступление немецкой пехоты, возможно, в сопровождении танков. Предстояло встретить врага и задержать его любой ценой, пока основные силы отряда основательно не закрепятся у переправы через Миус.

С передовых позиций доносился гул канонады, дробь пулеметных очередей. Но с восходом солнца установилась полная тишина. Лишь изредка с неба глухо слышались прощальные крики улетающих журавлей.

Весь день прошел в томительном ожидании. Десантники окопались и замаскировали окопы. Наступила ночь. Молотов внимательно следил за дорогой, но враг не появлялся. Перед рассветом моряка стало тяготить одиночество.

— Сидоренко! — окликнул он тихо. — Как там?

— Морской порядок! Жду команды.

— Тогда швартуйся ко мне!

Леонид лег рядом с товарищем. Он стал рассказывать, как на утренней заре при тихой погоде в донских гирлах от рыбы кипит вода.

— Здесь ночи намного темнее, чем в Ленинграде, — сказал Молотов. — Ты бывал там?

— Нет, не довелось.

— Родом я оттуда. Перед войной окончил школу, поступил в электротехнический институт. Мечтал стать инженером-электриком.

Молотов рассказал, что его накануне отправки на фронт отпустили на сутки домой. Прощаясь, отец наказывал ему защищать Родину с той же отвагой, с какой моряки-балтийцы защищали молодую Советскую власть. Старшина показал кортик — подарок отца.

Сидоренко прервал воспоминания товарища:

— Постой! Видишь?