Отважный капитан

— Зачем ты унижаешься, тетя? — упрекнул ее Раковский. — Какой смысл их просить? Что хорошего можно ждать от этих мракобесов, душителей болгар. Да они были бы рады стереть нас с лица земли!

— Сыби, я не уеду отсюда до тех пор, пока не добьюсь обещания, что его освободят.

— Твое упорство достойно похвалы, но плакаться перед этими людьми, умолять их… Нет, на это я не пойду!

Ежедневные встречи и разговоры с различными влиятельными болгарами еще больше разожгли желание пылкого юноши до конца отстаивать правое дело своего дяди. С утра до вечера Раковский бродил по улицам большого города в поисках сочувствия и поддержки. Он говорил, убеждал, добивался правды. Благодаря его усилиям судьба Мамарчева стала волновать многих проживавших в Стамбуле болгар. Раковский вел переговоры с большим почитателем Мамарчева, его земляком Неофитом Возвели; был связан с молодым Илларионом Стояновым, выходцем из Елены, который с большим радушием встречал всякое патриотическое начинание.

Даже те, кто раньше и слышать не хотели о Мамарчеве, сейчас стали проявлять понимание и прислушивались к словам Раковского. И все преисполнялись желанием помочь патриоту-изгнаннику.

То, что капитан Мамарчев должен быть освобожден из Коньи, больше споров не вызывало. Теперь речь шла о том, куда его девать после этого.

Раковский предлагал, чтобы Мамарчева отправили туда, куда сам он пожелает. Другие настаивали на возвращении его в Болгарию. А третьи придерживались мнения, что его следует выслать за границу.

Переговоры, касающиеся освобождения Мамарчева, длились довольно долго, почти год.

Рада еще несколько раз ездила в Стамбул, стучалась в двери влиятельных болгар в надежде, что они посодействуют освобождению ее мужа.

В конце концов князь Богороди после многократных совещаний со своими приближенными выхлопотал у султана разрешение на перевод капитана Мамарчева из Коньи на остров Самос.

Губернатором этого острова был сам князь Богороди, а его помощником — сановник и приближенный князя Гаврил Крыстевич.

— Скажи спасибо падишаху, — сказал Богороди обрадованной женщине. — Скажи спасибо нашему милостивому и человеколюбивому султану!

Рада даже прослезилась: наконец-то ее миссия закончилась успешно!

ПО МИЛОСТИ ПАДИШАХА

Последовал совет, чтобы Порта не выпускала этого мужественного болгарина на свободу… а передала его Самосскому князю, тому самому хитрому князю Богороди, который бы держал его под неусыпным надзором.

Г. С. Раковский

Увидеть море, после того как ты многие годы провел в знойной пустыне; услышать плеск волн, после того как ты мог слушать только вой шакалов да свист ветра; любоваться беспредельными просторами синеющего моря, после того как ты мог смотреть только на красную бесплодную землю Анатолии и мрачные степи Коньи, — это уже счастье!

Прибыв на остров Самос, капитан Георгий Мамарчев словно заново родился на свет. Он испытывал такое чувство, будто где-то совсем рядом находится Болгария, хотя этот небольшой греческий островок, потерявшийся в водах Эгейского моря, был ближе к берегам Малой Азии, нежели к Балканскому полуострову. Море как бы связывало Мамарчева с родной землей и со всем остальным миром.

В первые несколько дней Мамарчев не мог нарадоваться морскому простору и обретенной свободе. С ним приехала жена и дети. У него уже было четыре малыша, делившие с ним невзгоды изгнания.

Хотя остров Самос принадлежал Турции, большинство населения его составляли греки. Они занимались рыболовством, виноградарством и земледелием. Гряду холмов украшали вечнозеленые леса, а на полях крестьяне выращивали табак, маслины.

Мамарчев вместе с семьей устроился в хижине рыбака. Как ни тесно и неудобно было в маленьком приземистом домишке, Георгий чувствовал себя счастливым и довольным. Живущие вокруг рыбаки были люди очень добрые и любезные. Быстро познакомившись с ними, он полюбил их как братьев. Оказалось, это удивительно веселый и смелый народ; все стали дружески звать его капитаном или просто «барба[58] Георгий». Именно в таких людях нуждался Мамарчев, к ним тянулась его душа. И вот он среди них. На своих маленьких лодчонках они уплывали в открытое море, ловили рыбу, пели моряцкие песни, веселились, пили вкусную ароматную рицину.[59]

— Тут я как среди родных братьев, — часто говорил Мамарчев жене.

— Это верно, Георгий, но было бы еще лучше, если бы мы оказались дома.

— Раз уж мы сюда сумели попасть, то попадем и домой, — успокаивал он Раду. — Болгария… Вон она, за этим морем.