Отвергнуть короля

Гуго и его отец понимающе переглянулись. Когда Гуго привечал Ральфа в Сеттрингтоне, тому тоже всегда было чем заняться, но вести боевые действия намного интереснее, чем заботиться о поместье.

– А вам нравится жизнь оруженосца, мессир Маршал? – спросил Гуго у Уилла, который слушал Ральфа молча, но чуть улыбнулся при упоминании о чистоплотности Длинного Меча.

– Я многому учусь, – дипломатично ответил он.

Ральф фыркнул и притворно закашлялся, виня в этом пыль, поднятую лошадьми и повозками.

Граф Роджер многозначительно посмотрел на младшего сына.

– Разве не в этом весь смысл – в обучении? – строго спросил он.

* * *

Позже тем же вечером, в безопасности за стенами Ньора, приветствуемые как его освободители, английские войска располагались на постой. Гуго сидел у огня в главном зале донжона вместе со своим отцом, Ральфом, Уиллом Маршалом и Длинным Мечом. Последний был весьма разговорчив после дневных успехов и двух кубков доброго красного вина, похищенного из французского обоза. Щеки добродушно раскраснелись, третий кубок, опустошенный наполовину, подрагивал на колене. Все пели непристойную застольную песню о французах и девицах, и Длинный Меч расслабился настолько, что подпевал.

– Теперь, когда мы вернули себе Пуату, можно подумать и об Анжу, – заявил он, размахивая кубком. – Мой брат устроит там пир еще до окончания этой кампании, помяните мои слова. Мы обратили французов в бегство.

Мужчины поддержали тостами и одобрительными криками столь достойные воинственные речи, а после сегодняшнего дня все казалось возможным. Сегодня никому не хотелось думать, будто это капля в море.

Гуго внезапно поднял взгляд и, тут же вскочив, опустился на колени. Все незамедлительно последовали его примеру, поскольку перед ними стоял сам король. Драгоценные камни мерцали вокруг его шеи, кольца сверкали на пальцах. Иоанн жестом велел всем вернуться на места и многословно превознес победы дня. Взгляд его остановился на Длинном Мече.

– Мне охота сыграть в кости сегодня вечером, – произнес король. – Что скажете, брат?

Длинный Меч склонил голову:

– Если таково ваше желание, сир, я с радостью его исполню.

– Вот видите, милорды, как легко мне услужить, – улыбнулся собравшимся Иоанн.

– Несомненно, сир, но я задаюсь вопросом, много ли милорд Солсбери потеряет, – поднял бровь Роджер Норфолк.

Иоанн предпочел улыбнуться его замечанию, так что и все прочие осмелились засмеяться.

– Своего – ничего, – возразил король, – поскольку все, чем он является и чем обладает, он получил из рук королевской семьи. Его жизнь, его земли, его жена, его привилегии – все даровано нами. Он, в отличие от некоторых, прекрасно знает, что не следует кусать руку, которая тебя кормит…

Красноречивый взгляд короля на мгновение коснулся Уилла Маршала и с благожелательностью владельца, разглядывающего любимую борзую, остановился на Длинном Мече. Тот покраснел и опустил глаза. Иоанн сделал шаг, как будто собираясь идти дальше, но остановился и повернулся, одной рукой теребя драгоценные камни на шее, другой сжимая черный кожаный пояс.

– Да, кстати, Маршал, – произнес он. – Меня опечалила весть о тяжелой болезни вашего отца. Я буду молиться за него.

Уилл в потрясении уставился на Иоанна:

– Болезни моего отца, сир?

– А вы не знали? – Иоанн выглядел обеспокоенным и виноватым. – Полагаю, мои гонцы быстрее, чем гонцы вашей семьи. Не могли же они о вас забыть? Отек легких, насколько я понял, и ежедневные приступы лихорадки. В его возрасте очень опасно. Да-да, я буду молиться о нем, как должно всем нам. – Иоанн пошел дальше, щелкнув пальцами Длинному Мечу.

Длинный Меч со смущенным видом помедлил и положил руку на плечо Уиллу:

– Если это правда, я глубоко сочувствую вам. Я буду молиться Деве о выздоровлении вашего отца и попытаюсь разузнать подробности. – Он встал и вышел следом за Иоанном.

Уилл, тяжело дыша, огляделся по сторонам:

– Я не должен оставаться здесь, мне надлежит быть дома. Почему мне не сообщили?

– Потому что король прав, его гонцы быстрее, – ответил Роджер. – Возможно, болезнь пустяковая. Ваш отец или его представители написали бы только в крайнем случае. Успокойтесь, приятель. Завтра мы узнаем правду.

Гуго прекрасно понял красноречивый взгляд, брошенный отцом. Под словом «гонцы» Иоанн подразумевал шпионов. Возможно, Маршал и болен, но не хочет, чтобы всему миру стало об этом известно. Иоанн славится своей бездумной жестокостью и вполне способен выдумывать истории, чтобы причинять другим боль. Если это правда, надо внимательнее следить за происходящим. Даже если сказанное королем – ложь, слова Иоанна, брошенные юноше, обнаружили, как сильно его задела клятва верности, данная Маршалом Филиппу Французскому.

* * *

Махелт опустилась на колени перед алтарем в семейной часовне в Стригуиле и несколько раз перекрестилась:

– Пресвятая Богородица, Пресвятая Богородица, смилуйся, смилуйся над моим отцом.