Отвергнуть короля

Утром, пока Гуго еще спал, Махелт велела прислуге приготовить ванну. Она достала частый гребень из своего сундука и приказала одной из служанок принести брусок мыла, ароматизированного розовым маслом. А также блошницу[14], масло и золу, чтобы вывести вшей. Махелт также велела принести в комнату еду и питье, поскольку знала, что граф захочет переговорить с Гуго, несмотря на раннее время, но сначала муж был нужен ей самой. Когда ждать дольше было нельзя, она подошла к кровати, раздернула полог и осторожно потрясла мужа, чтобы разбудить.

Гуго удивленно посмотрел на нее затуманенным взором. На простынях подпрыгивали маленькие темные точки, и Махелт отвела глаза.

– Утро, – сказала она. – Вас ждет ванна, и служанкам нужно отнести эти простыни в прачечную.

– Ванна? – Его взгляд постепенно прояснился.

– Я легла рядом прошлой ночью из любви к вам, но вряд ли кто-то еще захочет к вам приблизиться, – резко сказала Махелт. – Вы только посмотрите на себя! На вас больше блох, чем на подзаборном борове, и пахнет от вас, как от золотаря!

Гуго сел, протирая слипшиеся после сна глаза.

– Я всего лишь хотел вернуться домой, – произнес он голосом, который заставил Махелт содрогнуться, поскольку его чувства были намного глубже, чем просто радость от встречи с ней и возвращения во Фрамлингем после долгих недель отсутствия. В голосе мужа звучала неподдельная тоска, а так как Махелт еще не знала причины, ее тревога лишь возросла.

– Что ж, вы дома, – весело сказала она, – и жена бранит вас, поскольку вы больше не в военном лагере и не в пути, и вас необходимо привести в подобающий вид. Будь вы Трайпсом, я заперла бы вас в конюшнях. Идем.

Потянув мужа с кровати, Махелт велела служанкам собрать простыни, развесить покрывала на воздухе и хорошенько выбить. Рубаху и брэ Гуго она приказала прокипятить и разрезать на тряпки для уборной.

– Они не настолько плохи! – запротестовал Гуго, когда Махелт подцепила их пальцами, чтобы бросить в кучу для стирки.

– Тут больше дыр, чем на листьях щавеля после нашествия жуков, – возразила она. – И достаточно грязи, чтобы вырастить лук-порей! Даже нищий бродяга побрезговал бы ими.

В уголках глаз Гуго пролегли веселые морщинки.

– Я ужасно скучал по вашей брани, – признался он.

Махелт прищелкнула языком, указав ему на ванну. Она заметила, что кожа Гуго покрылась мурашками, и велела служанке влить еще ведро горячей воды. Потом взялась за титанический труд, чтобы вернуть мужу его прежний вид. Она намазала его тело смесью жира и розового масла и затем соскребла ее вместе с грязью и паразитами. Вода постепенно приобрела цвет реки во время паводка. Махелт приказала наполнить чистой водой вторую ванну и отправила служанку за ножницами.

– Ради всего святого, как вы довели себя до такого состояния? – сердито спросила она.

Гуго поежился, поскольку его торс находился над поверхностью воды, а из открытых ставней проникал холодный воздух.

– Мы постоянно находились в поле и времени не хватало. Едва я падал на соломенный тюфяк, как пора было вставать. Проще было не раздеваться вовсе. Все поступали так же. – Гуго погрустнел. – По правде говоря, это казалось не важным.

Махелт взяла у служанки ножницы и начала подстригать волосы мужа. Выбеленные сверху солнцем, они были спутанными, сальными и кишели вшами. Она резала и кромсала, а после обработала мазью из блошницы. Велев Гуго встать, Махелт приказала служанкам окатить его несколькими ведрами чистой воды.

Пока служанки вытирали Гуго и помогали облачиться в теплый халат, Махелт вымылась во второй ванне с чистой водой, хорошенько растерлась, и позаботилась о собственных волосах, с которыми ей не хотелось расставаться.

Гуго бродил по комнате, касаясь отдельных предметов, как будто заново знакомясь с привычной обстановкой. Махелт надела чистую сорочку и присоединилась к нему, пока служанки выливали воду из ванн и рассыпáли по полу порошок блошницы.

– В Ирландии нет змей, но вы, наверное, привезли домой в качестве подарка все остальное, что ползает. – Махелт весело и укоризненно взглянула на мужа.

Она подошла к сундуку, чтобы положить на него гребень, и уставилась на свиток пергамента, лежащий между шкатулкой для драгоценностей и горшочками с притираниями. Пергамент был перевязан узкой красной ленточкой и усыпан светлыми лепестками цветов ежевики. Хмурясь и улыбаясь при виде таинственного свитка, Махелт развязала ленточку и развернула пергамент. Из него выпала связка мерных реек[15], простучав по крышке сундука, словно деревянные пальцы. Сам пергамент оказался официальным документом, составленным на латыни.

– Что это?

Широко улыбаясь, Гуго подошел к скамье у камина и взял в руки шкуру, которую накинул на ее спинку прошлым вечером.

– Я подумал, вдруг вам хочется стать пастушкой или, возможно, торговкой шкурами, шерстью либо пергаментом? Они ваши, делайте с ними, что вашей душе угодно, а это доказательство их качества.

С широко распахнутыми от удивления глазами Махелт взяла у мужа шкуру. Она была белой и курчавой, с легким блеском завитков.