Отвергнутая наука. Самые невероятные теории, гипотезы, предположения.

С точки зрения алхимиков, «дух» и материя могли быть (и были) смешаны. В некоторых вещах духа было больше, чем в других, а Бог был, конечно же, чисто духовным существом. Использование «духа» в алхимических экспериментах было важной и, естественно, сложной задачей, но необходимой, если алхимик хотел добиться своего. Представьте, что вы хотите превратить медь в золото. Нагревание меди с серой уменьшит ее до черной массы, которая является «основным веществом» меди, ее металлической «формой», выделенной в ходе обработки. (На самом деле черная масса — это сульфид меди.) Это хорошо, но теперь настало время для второй, более сложной, части эксперимента — введения «формы золота» в эту массу. Чтобы это сделать, нужно иметь возможность управлять процессом и добавлять нужное количество «духа». Именно эта вторая часть процесса более полутора тысячелетий являлась для алхимиков неразрешимой задачей.

Параллельно с этой работой, которую с натяжкой можно назвать «практической химией», развивалась теория о том, что поскольку превращать металлы в золото значило «совершенствовать» материю, то и успех в поиске сделает самого [22]алхимика «более совершенным». Нет оснований полагать, будто философский камень считался эликсиром жизни, заключающим физическое и духовное бессмертие.

Однако интерес, который проявляла к алхимии аристократия, сосредоточивался не столько на духовном пути, сколько на превращении неблагородных металлов в золото и всяческом приумножении богатств. Это широко открывало двери мошенникам-алхимикам, и они слетались на подобную алчность, как стервятники. Габсбурги, по-видимому, были в этом отношении особенно легковерными. В 1658 году Фердинанд III (1608–1658) сам был свидетелем создания крупицы золота алхимиком И.К. Рихтгаузеном. Чешский алхимик Венцель Зейлер превращал для Леопольда I (1640–1705) серебряные медальоны в золотые, и за это император пожаловал ему дворянство. И далее в том же духе. Мария-Тереза (1717–1780) попыталась положить этим глупостям конец, запретив все попытки превращения неблагородных металлов в золото в своем королевстве, но после ее смерти двор Габсбургов вновь стал одержим этой идеей. Уже в 1860-х годах два алхимика-самозванца успешно выманивали у Габсбургов солидные суммы обещаниями превратить серебро в золото — до тех пор, пока не восторжествовал здравый смысл.

Хотя избитая фраза гласит, что алхимия была матерью химии так же, как астрология была матерью астрономии, уместно будет сказать, что алхимия позднее дала и зарождавшимся наукам о Земле невероятный толчок к развитию: когда люди дошли до необходимости изучения минералов, у них в наличии уже были алхимические методы. Аналогичным образом, хотя алхимия породила и некоторые странные идеи о Земле, она по крайней мере притягивала внимание к таким явлениям, как землетрясения и извержения вулканов. Алхимия в целом подготовила плодородную почву, в которую можно было посадить семена многих современных наук.

_{Один из бесчисленных предполагаемых портретов Нострадамуса, сделанный долгое время спустя после его смерти.}

Астрология

Астрология появилась в Вавилоне, возможно, во втором или третьем тысячелетии до нашей эры, и зародилась она в сложных для наблюдений условиях. Теоретически в той части света условия для наблюдения должны были быть великолепными: небеса были чистыми, погода — хорошей, а рельеф — гладким. На практике, однако, горизонт часто затемняли облака пыли, которые приносило ветром. Будь астрология ориентирована на зенит, было бы проще объяснить ее происхождение лишь вышедшим из-под контроля развлечением. Но астрология ориентирована на горизонт: для астролога область горизонта — наиболее важная часть неба. Наши предки явно полагали, что расположение планет среди звезд действительно важно для нас, живущих на Земле, иначе бы они не потратили столько сил на тщательное наблюдение за планетами и запись времени, когда они восходят.