Отвергнутая наука

Возможно, развитие медицины от дремучих суеверий и сказок старых дев до науки лучше всего подтверждается примером Игнаца Земмельвейса (1818–1865), который продемонстрировал силу научного метода, даже когда работал среди невежд. В 1840-х годах, прежде чем медики поняли что-либо о роли микробов в болезнях, в одной из родильных палат главного венского госпиталя смертность от родильной горячки была ужасающе высокой — около 11 % (это было примерно в шесть раз выше, чем в других родильных палатах). Никто не мог понять почему: различные догадки, которые строил медперсонал, крутились вокруг «плохих флюидов». Ситуация осложнялась тем фактом, что между палатами была социальная разница: женщины в «плохой» палате принадлежали к низшему классу, хотя можно было ожидать, что среди них смертность будет меньше, поскольку у сильных работающих женщин шансов выжить было явно больше, чем у «изящных цветов», рожавших в другой палате.

Один из работавших там врачей, Земмельвейс, подошел к делу с научной точки зрения, несмотря на противостояние своего непосредственного начальника, который полагал, что высокая смертность неизбежна и что изучение ее причин — пустая трата времени. Понимая, что во второй палате у него находится по сути контрольная группа (даже несмотря на то, что там смертность, равная 2 %, была по современным стандартам ужасно высокой), Земмельвейс проанализировал разницу между двумя палатами и их пациентками, и на основании этого анализа выдвинул четыре гипотезы и начал их проверять: женщинам разрешалось менять позу во время родов, в палате уменьшилось скопление народа и т. д. Ни одна из этих мер никак не повлияла на ситуацию. Тогда случайно его друг во время вскрытия порезал себе палец, после чего заболел и умер. Земмельвейс сопоставил это с тем фактом, что стажеры больниц чаще других проводили вскрытие (препарирование было важной частью обучения), и создал пятую гипотезу, предположив, что существует некое «трупное вещество», которое могло привести к смертельному заболеванию. Он проверил это, настояв, чтобы все мыли руки перед тем как принимать роды.

Уровень смертности резко упал, и Земмельвейс был оправдан. Но это не спасло его карьеры: вскоре, в 1849 году, его уволили из госпиталя за радикальные убеждения. Однако особый интерес представляет то, что из этой гипотезы с последующими экспериментом и проверкой он вывел объяснение, одновременно правильное и ошибочное: из трупов несчастным матерям действительно передавалось «трупное вещество», но не то, которое мог себе представить Земмельвейс.

Вы наверняка решили, что идея гигиены в больницах должна была быстро распространиться, как только результаты обнародовали, но на самом деле медицинские круги того времени подчеркнуто игнорировали Земмельвейса: он был всего-навсего скромным врачом, человеком без какого-либо положения в важных медицинских кругах. Вернувшись на родину, в Венгрию, он следовал правилам гигиены в собственном смотровом кабинете и достиг невероятных успехов, собрал огромное количество доказательств эффективности гигиены и в 1861 году даже издал книгу «Die Ätiologie, der Begriff und die Prophylaxis des Kindbettfiebers» (Этиология, сущность и профилактика родильной горячки), копии которой он послал во все медицинские общества; но его проигнорировали. Тем временем сотни тысяч матерей и детей умирали по всей Европе; осенью I860 года в той самой палате главного венского госпиталя уровень смертности, сниженный Земмельвейсом до 1 %, поднялся почти до 35 %[29]. В ужасе от происходящего, несмотря на понимание, что он дал людям возможность узнать истинную причину смертности, Земмельвейс впал в хроническую депрессию; его друзья, считая его одержимость клинической гигиеной частью его эксцентричности, насильно положили его в психиатрическую лечебницу, где он и умер среди грязи и запустения.

Примерно в то же время, когда умер Земмельвейс, Джозеф Листер (1827–1912) начал экспериментировать с хирургическим антисептиком и очень скоро открыл его эффективность. У Листера были более богатые профессиональные связи, чем у Земмельвейса, но ненамного: он был шотландцем, работал в шотландской больнице, так что примерно в течение десяти лет лондонские медицинские светила игнорировали его. Вот свидетельство того, что потеряна четверть века и бесчисленное множество человеческих жизней — и все это по причине профессионального невежества.