Отвергнутая наука

Ряд поставленных в 1950-х годах экспериментов внес путаницу в теорию о наследовании приобретенных свойств. Хотя многие и полагали, что эти эксперименты были несостоятельными, по правде говоря, этому вопросу просто позволили уйти в небытие, и значение результатов остается загадкой.

_{Средневековое мировоззрение в более позднем представлении: за пределами физической Вселенной находится мир Бога. Из книги «Weltall und Menschheit» («Вселенная и человечество») под редакцией Ганса Крэмера, 1907 г.}

Эксперименты проводились американскими психологами Джеймсом Макконнеллом и Робертом Томпсоном на плоских червях (планариях). Планарии относятся к простейшим беспозвоночным и известны тем, что являются простейшими из известных нам существ, которые обладают мозгом, точнее, некоторым его подобием: около головы двухсантиметрового червяка есть маленькая группа клеток, которую кто-то небрежно назвал мозгом. Макконнелл и Томпсон поставили эксперимент, в котором вспышка света сопровождалась электрическим разрядом; разряд передавался через воду, в которой плавали особи планарий. Удар током заставлял планарий сворачиваться в клубок. После того как это было проделано несколько раз, планарии начинали сворачиваться лишь на вспышку света, не сопровождающуюся разрядом тока, что напоминало реакцию собак Павлова на звонок. Другими словами, обладая зачатком, который с трудом можно назвать мозгом, планарии обладали способностью к обучению.

Результат сам по себе был довольно многообещающим, но в течение нескольких последующих лет двое исследователей продолжили свои эксперименты. Маленькие черви способны, будучи разрезаны пополам, регенерироваться в двух отдельных живых червяков. Можно было предположить, что червяк, восстановившийся из головного («мозгового») конца исходного червяка, будет помнить о свете и связанном с ним шоке, но будет ли то же самое с червяком, восстановившимся из «хвостового» конца? В 1959 году Макконнелл сообщил потрясающие результаты о том, что восстановившийся «хвост» проявляет столь же хорошую — и ярко выраженную — остаточную память, как и «голова». Этот факт позволял сделать вывод, что планарии хранят информацию не в мозге, а как-то иначе, или что планария, восстановившаяся из «хвоста», копировала исходную в точности, включая записанную в памяти мозга информацию.

Макконнелл полагал, что должно существовать какое-то биохимическое объяснение: память хранится в химическом виде во всем теле планарии. Чтобы проверить эту гипотезу, он и его команда обучили партию планарий реакциям на свет и электрический разряд, а затем разрезали несчастных особей и скормили их другим, необученным планариям. (Это отголосок гипотезы, по которой можно получить мудрость и другие качества человека, съев его мозг — см. стр. 169.) Для проверки команда кормила других планарий кусками необученных планарий.

На этот раз результаты были действительно потрясающими. Планарии, которых кормили обученными особями, в ответ на вспышку света сворачивались куда быстрее, чем планарии в контрольной группе. Эффект постепенно исчезал за несколько дней, но пока действовал, был явно выражен.

Публикация этих результатов в 1964 году была встречена с большим недоверием. Почти сразу же две команды (одну возглавлял Мелвин Кальвин (1911–1997), лауреат Нобелевской премии по химии 1961 года за работу в области фотосинтеза) повторили эксперименты, результаты которых можно было назвать в лучшем случае странными, и в 1966 году журнал «Science» опубликовал письмо за подписью 23 выдающихся исследователей, что доказательств передачи памяти химическим путем, о которой говорил Макконнелл, им обнаружить не удалось. Широкая общественность сочла было, что вопрос закрыт… за исключением, конечно, того, что с письмом ученые промахнулись. Предположим, что Макконнелл не подтасовывал результатов (никто и не предполагал, что он это делал); тогда, если даже он ошибся в том, что память передается с помощью химического механизма, это не меняет того факта, что память все же явно передавалась. Вопрос остался открытым и должным образом так и не был объяснен[12].

Популярная и в некоторой степени научно обоснованная вера в то, что в учении Ламарка «что-то есть», жива и по сей день. А в области машинной эволюции (если говорить о программном обеспечении или самовоспроизводящихся машинах, аппаратном обеспечении) механизмы в стиле Ламарка должны быть очень важны — так оно, в общем, и есть.