Отвергнутая невеста генерала драконов (СИ)

— Папа, а у Рьянки есть сладкие пирожки, — вредно пробормотала она, дергая Максена за штанину. — Такие, как я хочу. Забери у нее!

Брат будто не сразу услышал ее. Он продолжал смотреть в одну точку. Филлия снова потянула его штанину, хватаясь за нее жирными руками. Максен моргнул, вздрогнул и медленно опустил взгляд.

— Я хочу пирожки Рьянки! Дай! — завопила недовольно Филлия.

Я невольно улыбнулась, вспоминая, какой врединой она была. Невыносимая малявка.

— Ей тоже нужно есть, котеночек, — пробормотал брат. — Кушай, что собрала тебе бабушка.

— Там этот невкусный отвар. Я не хочу, — моя мелочь натурально рычала.

— Бабушка говорит, он укрепляет в тебе магию. И она злится, если ты его не пьешь. Слушайся старших и вырастешь наделенной даром кошечкой, — словно в никуда произнес Максен. — Ешь, что есть и не шуми.

— Я хочу Рьянкины сладкие пирожки! Она уже большая! — Филлия, приподняв корзинку, резко поставила ее, да так что пирожок выпал.

— Нельзя так делать, милая, — пробормотала Линнель, не спуская взгляда с мужа. — Ты все же встречался с ним? — резко сменила она тему. — Ты обещал ему сестру на правах будущего фера? Ответь, ты все же сделал это?

На скулах Максена заходили желваки. Ему явно не нравился разговор. Отвернувшись, он игнорировал жену. Но она, вздохнув, протянула руку и коснулась пальцами его запястья.

— Послушай, любимый, нельзя же вот так...

Я видела, как его начинает мелко трясти. Нет, держать свои эмоции в узде — это совсем не про младшего фера. Максен всегда вскипал как котелок, слоило задеть его интересы и что-либо сделать вопреки его наказам.

— Милый, — Линнель сжала его руку. — Я не понимаю, что происходит вокруг и это откровенно пугает. Но твоя затея... Нельзя...

— А вести ее драконам на потеху можно? — рявкнул брат. — А склонив голову, без боя сдаваться ящерам в услужение можно?

— Но союз... — пробормотала Линнель.

— Какой союз! — резко перебил он ее. — Отец просто сдает ему фьеф. Этой мерзкой ящерице! Отдает то, что должно принадлежать мне. А затем и нашему сыну!

Линнель вздрогнула и непроизвольно положила руку на свой, казалось бы, плоский живот.

Максен проследил за ее жестом, и его глаза вспыхнули. Так бывало, когда он особенно гневался.