Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома (СИ)

Да уж, крепкое в городе население, если горе-врач справлялся одним только алоэ…

О Синеглазке и его друге я не думала.

Ох, вру!

Старалась не думать, на самом деле.

Но мысли сами собой к ним возвращались.

Меня в тот дом больше не звали, и я мучилась в неведении, все ли хорошо с моим пациентом. Ну, и по Синеглазке скучала. Очень.

Он был самым ярким человеком в моей коротенькой жизни здесь. Не знаю, отчего меня влекло к нему.

Я постоянно прокручивала в голове его помощь мне в той операции. Его руки, испачканные в крови пациента, но действующие четко и уверенно. Его колкие замечания…

Мои плечи дрожали от сдерживаемого смеха, когда я вспоминала его доморощенного анестезиолога, шокированного происходящим, но отважно выполняющего свои функции.

Нет, мяснику однозначно повезло, что это именно герцог велел ему огреть доктора киянкой по голове. Против повеления герцога горе-целитель не мог идти. Иначе мяснику бы не поздоровилось…

Да и мне тоже.

***

В этот день я вынесла Итана на солнышко в сад.

Было ясно и тихо, весенняя сырость была изгнана почти летним теплом.

Я выкатила кресло с Рози на садовую дорожку, вернулась за Итаном. Его я все же укутала потеплее, положила в корзинку, застланную теплой шалью, и спустилась в сад.

Сегодня был редкий день, когда не было пациентов и можно было передохнуть.

Ивонна на кухне занималась обедом, помощницы наши стирали и весело болтали. Я слышала из разговоры, долетающие из окон ванной.

Мы с Рози устроились на самом солнцепеке, чтоб хотя б немного погреться и загореть.

Что там гласит местная мода о загаре?

Что это неприлично? Хм… а без загара, боюсь, вид у меня несколько болезненный.

Я недавно рассматривала себя в зеркало.

И находила, что при общей миловидности я все же похожа на привидение.

То-то призраки меня не беспокоят. Наверное, принимают за одну из них.

У меня — Эрики, — было довольно милое и свежее лицо.

Правда, после всего перенесенного, после горя, слез, родов и нескольких дней, проведенных в сыром доме, немного бледноватое.

Волосы у меня были, конечно, шикарные. Длинные, вьющиеся, темно-каштановые. Если б не помощь Ивонны, мне нипочем бы с ними не сладить.

Но сегодня я была расчесана и убрана, как приличная барышня.

А Рози, пока я ходила за Итаном, тихонько набрала цветов, и теперь устраивала их у меня в косах.

— Ох, Рози, — я покосилась на ее подогнутую ножку. — Какая ж ты непоседа…

Рози, стоя в траве на одной ноге и не прекращая своего занятия, продолжала устраивать ромашки в моих волосах, лишь беспечно пожала плечами.

— Я думаю, все уже зажило, — солидно, с уверенностью маститого ученого, ответила она. — Даже если я стану ходить, нога уже не вывернется неправильно.

— Это откуда такая уверенность?

— Мне хозяин дома сказал, — ответила она. — Он сказал, что дул мне на ножку и помогал ей заживать.

Я улыбнулась.

Это было бы очень мило и очень кстати, если б было так.

— И все же, давай потерпим еще неделю, — попросила ее я. — Очень хочется, чтоб все хорошо зажило и больше не беспокоило!

Рози снова беспечно пожала плечами.

— Мне, конечно, не очень нравится кататься на этом кресле, но давай, — покладисто ответила она. Потом подумала немного и с осторожностью спросила: — А когда я подрасту, ты меня сделаешь горничной? Какой я была у госпожи Зина?

Я с удивлением посмотрела на нее.

— С чего ты взяла?

Девочка замялась, опустила взгляд. Кажется, этот разговор давался ей нелегко. Поэтому она допрыгала до своего кресла и уселась в него, чтобы чувствовать себя уверенней.

— Ну-у, — неопределенно ответила она, — огненные мальчики за меня переживают. Я же им рассказала, почему у меня ножка болит. И они беспокоятся, что ты тоже захочешь меня сделать прислугой. А я… я такая растяпа! Так бабушка говорит. И мальчики переживают, что вдруг я натворю что-нибудь. И ты рассердишься.

Вопрос был серьезный. Кто б его ни задал, огненные мальчики или сама Рози. И я задумалась.

— Нет, Рози, — после некоторого раздумья ответила я. — Пожалуй, прислугой тебе не быть.

— Но как же, — она с удивлением развела руками.

— Я хотела бы назвать тебя дочерью, — продолжила я. — Но это было бы неуважительно по отношению к твоим родителям. Поэтому, пожалуй, у меня ты будешь воспитанницей.

— Это как? —удивилась Рози.

— Думаю, — серьезно ответила я, — если я, — если я буду врачом, наш дом со временем приобретет хорошую репутацию…

— А ты ведь очень хороший врач! — поддакнула Рози.

— …И если мы сумеем выбраться из нищеты, — продолжила я, — то я постараюсь дать тебе хорошее воспитание и образование. Как любой девушке их приличного дома. И, со временем, думаю, ты войдешь в круг приличных барышень города. Ну, и замуж удачно выйдешь.

— А ты? — вдруг спросила Рози.

Этого вопроса я не ожидала. Мне показалось, что щеки, нагретые солнцем и чуть тронутые первым загаром, так и вспыхнули. Даже нос покраснел.

Как хорошо, что я сижу на солнце, и Рози не заметит моего смущения.

— Боюсь, что меня никто замуж не возьмет, — как можно серьезней и спокойней ответила я.

— Даже Синеглазка? — весело спросила Рози.

Я вспыхнула еще сильнее.