Отвергнутая

Тайрон ощутил, как вспыхнули его щеки, и удивился — с чего бы это? В чем причина? Гнев? Досада? Нет, и, хотя это чувство было чуждо его натуре, он разобрался в нем. Чувство вины. Ее ответ был именно таким, какого он ожидал. Но в нем прозвучало обвинение, предположение, что тут есть его вина. Он распознал чувства Тавареса к ней с того момента, когда впервые увидел их вместе. Из-за нее Таварес готов был отречься от их кровавой клятвы. Тайрон был разъярен и охвачен ревностью — болезненное признание для его гордости. И он разлучил их — первый раз в Саратоге и теперь вновь в Новом Орлеане. Он не рассчитал только одного — что сам влюбится в нее. Если бы он оставил их в покое, они, возможно, нашли бы способ перешагнуть через невозможное. Хотя, исходя из своего личного опыта, Тайрон сомневался в этом.

Но она ничего не значила для него. Он подозревал, что любовь редко поселяется навсегда в сердцах таких мужчин, как он. Эта мучительная боль, которую он испытывает, пройдет, как уходят камни из желчного пузыря. Вскоре он вообще забудет ее. Во всяком случае, он на это надеется. А до тех пор он будет прижигать с помощью единственного чувства, на которое он всегда рассчитывал, чтобы выжить, — ненависти.

Он посмотрел на нее, стараясь придать своему лицу выражение нечеловеческой безжалостности.

— Я не собираюсь больше просить вас и не хочу причинять вам вреда, но я не уйду из этой комнаты, пока вы не назовете мне новое имя Макклода.

— Макхью.

Когда он повернулся, чтобы выйти, она села, пытаясь прикрыться своим разорванным нижним бельем.

— Что вы собираетесь сделать?

— Вы знаете, на вашем месте я на время забыл бы о своей совести. Так вам будет легче.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Филадельфия сидела у двери, прислушиваясь, как Тайрон ходит по своей комнате. Она предполагала, что он немедленно отправится искать Макклода. Когда он этого не сделал, она в конце концов догадалась, почему он тянет. Убийство, даже хладнокровное убийство, лучше всего совершать под покровом ночи. Несколько минут назад она услышала, как он приказал седлать ему лошадь. Значит, он скоро уедет, и тогда она покинет этот дом.

Когда он вышел на балкон, она увидела у него на боку пояс с кобурой. Лицо у него было бесстрастное, холодное, совершенно лишенное человеческой теплоты или человеческих слабостей. Ее проняла дрожь, когда он проходил мимо ее двери. Однако он к ней не вошел и не сказал ни слова. Она услышала, как он свистнул своей лошади. Спустя минуту до нее донесся стук копыт.

18

Она выждала минут десять после отъезда Тайрона, прежде чем начать действовать. Надела шляпку и завязала ленту под подбородком. Потом взяла дорожную сумку, в которой было все только самое необходимое, но даже это показалось ей лишним. Она чувствовала себя измученной и больной. Она послала человека убить другого человека.

— Нет! Я не должна так думать, — прошептала она, беря свою сумку и направляясь к двери.

У нее одна главная цель — бегство.

Двор был странно пуст. Она думала, что Тайрон может оставить одного из своих слуг сторожить ее, но с другой стороны — зачем ему это? Он получил он нее то, что ему было нужно, — новое имя Макклода. Она свободна и может идти, куда хочет.

Она пересекла двор и открыла калитку в воротах. Колокольчик наверху ожил и весело зазвенел. Она выскочила за нее и пустилась бежать по узкой темной аллее.

Филадельфия тут же услышала шаги у себя за спиной, но не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, кто ее преследует. Она бежала мимо темных ворот и частных экипажей. Она говорила себе, что будет в безопасности, как только добежит до главной улицы и окажется среди людей. Но как только она ступила на деревянный тротуар, ее кто-то схватил сзади и потянул обратно в темную аллею.

Она успела вскрикнуть, прежде чем чья-то рука зажала ей рот и другая прижала к твердой мужской груди.

— Ну и здорова ты бегать, милая, — рассмеялся Эдуардо. — Я весь день поджидаю тебя, чтобы…

Филадельфия услышала звук удара, прервавший слова Эдуардо, и тут же ей на голову набросили сзади толстую ткань, заглушившую ее крик. Она пыталась сопротивляться, но чьи-то руки подняли ее и понесли. Уже через несколько шагов она услышала фырканье лошади, и ее стали вталкивать в экипаж.

— Быстрее! — скомандовал чей-то голос около ее уха. В следующее мгновение она уже лежала на полу экипажа.

— К реке! — услышала она тот же голос и ощутила, как экипаж тронулся.

Ее похитили. А что с Эдуардо? Звук удара, который она слышала, отдавался в ее голове с десятикратной силой. Она попыталась сесть. О Боже! Его тоже везут, или он лежит в темной аллее, истекая кровью?

Нога в сапоге уперлась ей в спину и прижала к полу экипажа.

— Лежите тихо, — произнес грубый голос. — Никто не причинит вам вреда.