Отвергнутая

Филадельфия приехала к миссис Ормстед потому, что не знала, где может найти приют. Она не могла вернуться в Чикаго, как она говорила Эдуардо, потому что не могла обелить имя своего отца в связи с крахом банка, не называя Эдуардо, а этого она не хотела, но теперь поняла, что оказалась обузой даже здесь. Она не сумела стать настоящей компаньонкой миссис Ормстед, хотя та щедро оплачивала ее услуги. Она пыталась быть веселой, но искусственно быть таковой — это невозможно. Филадельфия готова была стараться еще больше, она так многим обязана миссис Ормстед. И если для этого нужно развлекать Генри Уортона, она пойдет и на это.

Она посмотрела на себя в зеркало, не обращая внимания на то, что ее волосы отрастают и становятся видны корни ее белокурых волос, хотя пройдет еще по крайней мере год, когда они отрастут настолько, чтобы вернулся естественный цвет ее волос. Но по настоянию миссис Ормстед для того, чтобы появляться на людях, она пользовалась хной.

В назначенное время она услышала, как задребезжал колокольчик внизу. Генри был пунктуален. Она так надеялась, что он преодолел свою влюбленность; это сильно облегчило бы ее положение.

Филадельфия выждала, когда горничная объявит о госте, и стала неторопливо спускаться по лестнице. Что она может сказать Генри? Миссис Ормстед не намекнула ей ни словом, что она сообщила этому милому молодому человеку. Знает ли он, что она вовсе не Фелис де Ронсар? Знает ли, что ее фарс-маскировка был частью плана продажи драгоценностей по высокой цене? Знает ли, кто она на самом деле?

Она вошла в гостиную, когда слуга распахнул перед ней дверь.

— Добрый вечер, Ген…

Но мужчина, стоявший к ней спиной, был не Генри Уортон. У этого мужчины были черные волосы и…

Он медленно повернулся к ней с улыбкой, полной солнечного сияния и соблазнительной тени.

— Привет, милая.

Она уставилась на него, словно он был призраком. «Эдуардо ничуть не изменился», — подумала она. Он даже не изменил прическу за те месяцы, что она его не видела, и выглядел прекрасно, как всегда. Глаза по-прежнему горят темным огнем, рот зовет к поцелуям. Она подумала, что сердце ее сейчас разорвется. Кровь застучала в висках. Она не позволяла себе даже думать о том, что когда-либо увидит его вновь. Эта мысль свела бы ее с ума.

— Ты не рада мне, милая?

— Я думала… я думала, что здесь Генри Уортон.

— А я думал, что ты выбросила этого мужчину из твоих мыслей раз и навсегда. Я вижу, что впредь мне придется еще больше стараться.

Когда он подошел к ней, она почти отвернулась, а он коснулся рукой ее щеки, и она поняла, что ничто, кроме смерти, не может вновь разлучить их.

— Ты скучала по мне? — Она чуть не заплакала от звука его голоса. — Я сожалею, что меня так долго не было. Но были дела, которые я обязан был сделать, прежде чем вернуться к тебе. Например, ты будешь рада узнать, что Голубая Мадонна благополучно вернулась туда, где ей надлежит быть.

Филадельфия в изумлении посмотрела на него. Он не бросил ее. Это она сбежала от него и скрывалась с тех пор.

Эдуардо заметил смятение на ее лице, но не пытался успокоить ее. Впереди у них была вся оставшаяся жизнь, чтобы рассказать друг другу об этих последних месяцах. В конце концов, он нашел ее, и это единственное, что имеет значение.

— Я сказал тебе, что Тайрон шлет тебе наилучшие пожелания. Он все еще злится, что Макклод спасся. Но нас с тобой это больше не касается. Тайрон вынужден был уехать из Нового Орлеана. Макклод оказался достаточно хитер, чтобы оповестить городские власти о подлинном имени Тайрона, и, похоже, его ищут по крайней мере в полудюжине мест. Не хмурься, Тайрон расцветает, когда у него есть враги. Он говорил, что собирается перебраться на Запад, вероятно, в Колорадо.

Он слегка дотронулся до ее трепещущих губ.

— Давай поговорим о нас с тобой. Я привез тебе подарок.

Он полез в карман своего сюртука и вынул коробку.

— Открой.

Филадельфия взяла ее в руки, но глаза ее не отрывались от его лица.

— Мне не нужны подарки.

— И поскольку это так и есть, мне доставляет особое удовольствие дарить их тебе. Прошу тебя, открой.

Она открыла.

Там лежали три нитки великолепно подобранных жемчужин — сокровище Мэй Лин.

— Тебе на свадьбу, милая.

Филадельфия подняла глаза и увидела то, на что уже не надеялась. Он все еще любил ее после всего, что было, несмотря ни на что.

— Как тебе это удалось?

— Должен признать, что ничего не знал до тех пор, пока ты мне не рассказала, что это ожерелье предназначалось тебе в качестве свадебного подарка. Но когда я слушал, как ты рассказывала историю про Мэй Лин, я понял, как много оно для тебя значит.

Филадельфия не поверила.

— Ты купил их на аукционе?

— Я думал, ты знаешь об этом.

Она покачала головой, глядя на жемчуг.

— Я не могла вынести мысль, что кто-то из людей, оклеветавших моего отца, купит ожерелье, поэтому я не следила за продажей.

— Ты предоставила проделать всю работу мне, милая. Ты, может, хочешь что-то сказать?

Она встретилась с его глазами и вновь ощутила жар, и любовь, и радость, которые, она думала, уже никогда не испытает.

— Ты удивляешься, почему я сбежала?