Отвергнутая

Он уже успел рассмотреть герб на дверце экипажа, драгоценности, украшающие уши и пальцы дамы. Совершенно очевидно, что она богатая дама с Пятой авеню. При других обстоятельствах он мог поддаться искушению использовать такой случай, но сейчас он думал только о том, как доставить Филадельфию в какое-нибудь безопасное место, где он мог бы удостовериться, что она не пострадала больше, чем это выглядит.

— Если вы извините нас, я должен отвезти ее домой и найти врача.

— Я не извиню вас, — ответила маленькая дама, и, когда Эдуардо попытался обойти ее, дорогу ему преградил полицейский.

— Ты лучше послушай, что тебе говорит леди, парень, — сказал он.

Лицо дамы было беспристрастно.

— Твоя хозяйка живет в городе?

Эдуардо, скрипнув зубами, вежливо ответил:

— Мемсаиб в настоящее время остановилась в отеле «Виндзор».

— А твоя хозяйка знает здесь хорошего врача?

Он оценивающе посмотрел на нее.

— Нет, мемсаиб.

— А я знаю. Посади девушку в мой экипаж. Я полагаю, ты умеешь управлять лошадьми?

Эдуардо едва не улыбнулся, оценив все значение ее слов. Эта дама, имеющая вес в обществе, предлагала им свое гостеприимство. Нет худа без добра.

— Вы правильно полагаете, мемсаиб.

— Что это значит, когда ты говоришь '«миим саб»?

— Мемсаиб означает госпожа. Так уважительно обращаются к даме на моей родине в Индии.

Дама издала звук, видимо, выражавший удовлетворение.

— Ладно, дикарь, я миссис Саттеруайт Ормстед. Ты можешь отвезти нас ко мне домой. Как только мы приедем, я пошлю за моим врачом. В конце концов, это мои лошади чуть не сделали форшмак из твоей мемсаиб.

— Вы говорите, что разыскиваете оставшихся членов вашей семьи? — задумчиво спросила миссис Ормстед, стоя около постели, где лежала Филадельфия. — А почему вы не поедете домой, во Францию? Я думаю, их скорее можно разыскать там.

— Вероятно, я так и поступлю. — Филадельфия вцепилась руками в шерстяную накидку, вздрагивая от того, что врач ощупывал ее ногу. Она испытывала боль и смущение от общества этой доброй незнакомки.

— А где Акбар?

— Акбар? Это так зовут того дикаря с повязкой на голове? Акбар… Звучит так, как бывает, когда кость попадает в горло. — Ее брови вопросительно приподнялись. — Кто такой этот Акбар?

— Мой телохранитель… О!

Врач извинился.

— Простите, мисс. — Он закончил свой осмотр и обернулся к миссис Ормстед. — Похоже, что перелома нет, скорее, это растяжение связок. Молодой даме нужно полежать в постели несколько дней, пока связки не окрепнут.

Миссис Ормстед посмотрела на свою гостью.

— У вас есть горничная?

Филадельфия выдержала ее орлиный взгляд.

— У меня есть Акбар.

— Вот именно, и это совершенно неприлично. Да, я вижу, что он вам предан. Потребовались усилия моего дворецкого и трех слуг, чтобы убедить его остаться внизу, пока вас осматривает врач.

Представив себе эту сценку, Филадельфия отвела глаза.

— Акбар — личность необыкновенная.

— Не сомневаюсь, но он неподходящая горничная для молодой девушки, а вам нужна такая. Доктор Макнейл говорит, что вам нужно несколько дней полежать в постели. Вы останетесь под моей крышей. Тихо, дитя, я не потерплю возражений. Я стара и достаточно богата, чтобы действовать по своему усмотрению.

Встревоженная Филадельфия затрясла головой.

— Не надо! Я хочу сказать… — Она замолчала, отчаянно стараясь вернуть себе предательский французский акцент, исчезающий каждый раз, когда она волновалась. — Я хочу сказать, мадам, что не хочу нарушать порядок вашей жизни. Вы были très gentille[5] ко мне. Тысяча благодарностей, мадам Ормстед. Но я должна ехать домой.

— У вас нет дома. У вас номер в отеле. — Миссис Ормстед произнесла это слово с отвращением. — Молодая леди приличного положения не может подвергаться опасностям, сопряженным с таким местом, если рядом с ней нет родственника мужчины. Этот темнолицый Акбар не подходит для этого. Я уже послала мою домоправительницу за вашими вещами. Вы должны остаться здесь. — Она неожиданно улыбнулась, и эта улыбка совершенно изменила ее лицо. — Как видите, я все делаю по-своему.

Филадельфия откинулась на подушки. Миссис Ормстед напоминала ей тетку ее отца Гарриет, которая умерла, когда Филадельфии было двенадцать лет. Добрая и деятельная женщина, она тоже не считалась ни с какими препятствиями, когда чего-то хотела.

— Вы самая добрая женщина, но при этом такая, которой очень трудно отказать.

— Мистер Ормстед говорил то же самое. — На какое-то мгновение холодные голубые глаза пожилой женщины потеплели, но она тут же решительно тряхнула головой. — Он скончался три года назад. А кажется, что прошло уже тридцать. Говорила ему, что он не должен злоупотреблять бисквитами, пропитанными вином и залитыми взбитыми сливками. Но он был ужасно упрямый человек. Не мог изменить свой характер. Никак не могу понять, почему я вышла за него замуж.

Филадельфия импульсивно дотронулась до руки миссис Ормстед.

— Вы, видимо, очень любили его.

Миссис Ормстед посмотрела на Филадельфию так, словно впервые увидела ее.