Отвергнутые (СИ)

— Красиво, — услышала я, и он снова притянул меня к себе, — тебе надо отдохнуть, прикрой глазки.

Так я и сделала, а засыпая все думала, что произошло с ним? Что на него повлияло и он начал себя вести так? Так нежно. Я не понимала. Я совсем не понимала его.

Ни за что!

Гейла

Периодически я провалилась в сон, но каждый раз вздрагивала от громких звуков, либо стонов, доносящихся из соседних камер. И снова пыталась долго уснуть, прижимаясь к Медеку в поисках тепла.

Окончательно вывел меня из забытья резкий лязг металла. Я вздрогнула и спросила:

— Что происходит?

Не услышав ответа, встала и подошла к решетке, которая отделяла камеру от основного зала. Огромный, рыжеволосый оборотень долбил железной чашкой о прутья. Между ударами, он кричал, что его надо выпустить, при этом еще и умудрялся ругать магов непристойными словами. Мне было его хорошо видно, так как наша камера находилась напротив.

Медек подошел и встал рядом со мной.

— Зря он это.

Проследив за взглядом оборотня, я заметила двух магов, они разносили еду по камерам. Мой желудок сжался в предвкушении. Есть хотелось безумно.

Казалось, что маги не обращали на него внимания, но вот один из них подошел к камере рыжеволосого, загородив мне оборотня.

— Сейчас я тебя накормлю досыта, сучий потрох, — с издевкой выплюнул слова надсмотрщик.

Послышался пронзительный рык. Маг еще немного постоял перед камерой, видимо усмиряя оборотня заклинанием, и вернулся к своему напарнику.

Рыжеволосый оборотень сидел на полу, его левая рука была неестественно вывернута. Он обнимал ее и раскачивался из стороны в сторону, рыча и поскуливая.

Жалость к оборотню затопила меня, я не хотела этого видеть, отойдя от решетки, села обратно на скамью. Я чувствовала, как отчаяние, вперемешку со страхом, завладевает мной. До меня наконец дошло, мы обречены. Так просто нас не выпустят, а может быть не выпустят совсем. Закрыв лицо ладонями, я начала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь справиться с чувством отрицания происходящего. Надо было успокоиться, но у меня никак это не получалось. В этот момент я вздрогнула от звона миски о каменный пол.

— Жрите, вам недолго осталось, — с издевкой сказал он.

На этих словах я окончательно разрыдалась.

Почувствовав легкое прикосновение к своей руке я убрала ладони со своего лица. Передо мной, на корточках, сидел Медек. В его глазах я видела тревогу, он произнес:

— Гейла, тебе нужно поесть.

Переведя взгляд на его руки, я заметила, что он держит тарелку. Запах кислятины ударил мне в нос. В тарелке была серая масса с желтыми комочками, эта еда не внушала мне доверия.

— Тебе надо поесть, — еще раз произнес он, но теперь его голос звучал более требовательно.

— Зачем, если, мы все равно умрем, ты же сам сказал!

— Гейла, — протянул он, — да, мы в непростой ситуации, но я сделаю все, чтобы спасти тебя. Поешь, пожалуйста, я составлю тебе компанию. Давай одну ложку ты, а вторую я.

Секунда, и стены камеры огласил мой громкий, истеричный смех. Он был таким же неуместным в этой ситуации, как его терпеливые и мягкие слова.

Тем не менее я успокоилась и мне стало легче. Хоть я и понимала, что это временно.

— Хорошо, но с одним условием, — я решила для себя получить еще больше выгоды, раз он так просит, — ты рассказываешь мне что-нибудь о себе.

Теперь я смотрела на него серьёзно.

— Хорошо, следующая ложка твоя, только нос зажми, — он поморщился.

“Не уж-то все так плохо?” — подумала я, но проверять не рискнула.

Зажав нос, я взяла ложку и не раздумывая запихала ее в рот. Безвкусная, склизкая масса перекатывалась во рту, а желтые комки хрустели на зубах. Жевать оказалось плохой идеей, подавляя тошноту, я проглотила.

— Твоя очередь, — произнесла я гнусаво, так и не разжимая носа.

Спустя еще десять ложек, проглоченных мной, да я их считала, тарелку мы все же осилили.

Медек отодвинул тарелку в угол камеры и сел рядом.

— Рассказывай, — произнесла я твердо, смотря ему в глаза.

Он отвел взгляд, теперь он смотрел куда-то сквозь решетку, но думаю, мыслями он был далеко.

— Гейла, скажи мне, почему ты ушла вчера? Предполагаю, что ты все вспомнила, в этом была причина?

— Да, — мой голос звучал грустно.

Мне было больно и обидно. Обидно за все, что случилось и особенно, за то, что не случилось, между нами.

— Так я и думал, раз ты вспомнила, мне будет проще тебе объяснить.

В камере повисла тишина, он молчал, а я не торопила. Почему-то я была уверена, сейчас он скажет что-то очень важное.