Отвергнутые

По его широкому лицу расплылась улыбка. Но она по-прежнему молчала, ухватившись взглядом за мимику Нильса, никак не могла разобраться, что же сейчас творится в душе этого весельчака. Есть ли, вообще, у него душа, если он позволяет себе так жестоко поступать с собственными друзьями, которые всего лишь исполнили приказ безумного Инсинуатора?

– Прова-а-ал! – вздохнул он. – Я уже устал наблюдать, как ты тут пляшешь под моими окнами. В принципе, мне хватило бы и серенады.

Сделав кистью руки пригласительный жест, прямо как галантный швейцар пятизвёздочного отеля из фильмов про любовь, сам же и прошел в подъезд первым, будто пригласил вовсе не Юту. Он выглядел сейчас совсем как тот Нильс, которого она знала много лет до старта игр Инсинуатора. Взмахнув волосами, чтобы отогнать от себя внезапно свалившийся рой воспоминаний, Юта несмело шагнула за ним следом.

– Я читал комментарии относительно тебя на канале Макса. Можешь не рассказывать.

Нильс уже заварил черный чай с малиновым вареньем и достал из шкафа теплый шерстяной плед. Свернувшись калачиком, Юта уютно устроилась на раскладном диване, обложившись со всех сторон подушками. Её ладони крепко сжимали большую кружку с ароматным согревающим напитком.

– Долго плясала? Я всего минут пять наблюдал, меня мама позвала. Она тебя случайно приметила, когда цветы поливала.

Узнав, как долго Юта не могла собраться с силами и просто позвонить в домофон, он тут же рассмеялся своим привычным смехом. Тем самым, которым смеялся много лет подряд в их компании, заряжая всех вокруг хорошим настроением.

– Ты провал, Ют! Неужели думаешь, я бы вывернул на твою голову ведро кипятка за то, что звонишь мне в домофон? – уточнил он сквозь смех.

– Просто мы все отдалились в последнее время, – она виновато пожала плечами и опустила голову вниз.

– Не все. Вы прекрасно дружили вчетвером.

– Ты прятался, Нильс! Я звонила тебе, но ты не брал трубку. Я видела, что ты читаешь мои сообщения, но ты не ответил ни на одно из них! – взмахнула рукой Юта.

От возмущения она едва не опрокинула чашку чая себе на колени.

– Знаешь, чем мы с тобой отличаемся? Я не прятался от вас. Слив себя из общества двуличных утырков на уроке литературы, я хотел вернуться за парту к Максу. Но в этот самый момент ему было не до меня. Он снимал видео моего позора для канала. А потом в коридоре я столкнулся с тобой и Марикой, и вы обе отвернулись, сделав вид, что меня не существует. Мне нужны были все вы, а тебе не нужен никто, кроме меня. Да и то, не потому, что я хороший друг, ведь тебя всегда тянуло к Максу. Просто я изгой. Я тебя пойму. А они втроем еще не вступили в Игру. Что, так сильно раздражают их участливые взгляды?

– До дрожи, – кивнула Юта.

– Ты не по адресу. Я не смогу тебя поддержать. Когда два изгоя объединяются от безысходности, их всегда хочется пристрелить, чтобы не мучились.

– Ты не изгой! Мы хотели быть рядом, но в этой Игре правила диктуются не нами. Отвернуться от тебя – не наш выбор. Мы все вместе приняли правила Игры, и ты в том числе. Мы не имеем права их нарушить. Я боюсь смерти, Нильс. Марика рассказывала, что к её отцу на работу прислали мужика из столицы, который теперь займется этим делом. Нас ищет вся страна. Что будет, если нас найдут?

К горлу снова подкатил тошнотворный ком. Глотнув малинового чая, Юта заставила себя отвлечься, чтобы не расплакаться на глазах Нильса. Ни перед кем ей не было стыдно плакать, кроме него. Сила его характера всегда мотивировала окружающих.

– Могу сказать тебе, что Инсинуатор давно бы уже выложил видео, если бы хотел этого по-настоящему, но поверишь ли ты в это?

Молча Юта покачала головой и посмотрела в его голубые глаза, потемневшие от горя. Раньше они были гораздо светлее.

– Тогда не скажу, – усмехнулся он. – Умирать не страшно, Ютыч. Страшно, когда ты просыпаешься утром и видишь всё, как прежде, кроме человека. Та же улица, те же соседи, та же комната, кровать и зарядник в розетке. А человека нет. Как и не было. Только чёртов бесполезный зарядник напоминает о том, что он всё-таки был и мне это не привиделось. Я не боюсь умереть. Я боюсь новых потерь. Каждый грёбаный день меня трясет, когда родители выходят за порог квартиры, потому что теперь я знаю, что любой раз может стать последним. И, что самое страшное, никто не знает, который именно раз станет последним.

– Прости меня, Нильс. Прости, что меня не было рядом, когда ты каждый день смотрел на пустую кровать.

Она выбралась из горы подушек и подошла к другу так близко, чтобы можно было коснуться его ладоней. Нильс не поднял головы. Он смотрел вниз, прямо под ноги, будто там находилось что-то весьма увлекательное. Юте пришлось опуститься на колени, чтобы заглянуть ему в лицо. На белесых ресницах висели крупные капли слез.

– Прости, прошу тебя, родной, – прошептала девушка и потянулась к нему всем телом.