Отвернись. В плену у зверя

Я резко затормозила у двери, прижимая руки к груди, хоть и была одета. Его голос был по-прежнему странным. Язык заплетался.

– Обернись.

Пришлось повиноваться. Стало снова страшно. Так я наверное боялась его только при первой встрече там в лесу. Он не в себе. Я вижу. Чувствую. И от этого накрывает паника.

– Если тебе больше нравится, то могу попробовать трахать тебя в прежнем обличье.

От мысли о его "прежнем обличье" одна слезинка таки прокатилась по моей щеке, но я смахнула её прядкой волос, тряхнув головой, и надеясь, что он не заметил. Почему-то я была уверена, что если бы зверь мог, то обязательно что-то бы сделал, не позволил ему так со мной...

Эрдана трясёт, даже ноги дрожат, когда он поднимается с пола. Чувствую его невысказанную просьбу, ощущаю, что он пришёл не просто развлечься и даже не просто обидеть, но не знаю, зачем тогда. Сама дрожу изнутри, поймав его неустойчивое состояние, но не могу понять, как это исправить, да и не до того, откровенно говоря.

И всё же не выдерживаю, в сотый раз задавая один и тот же вопрос.

– Зачем ты так? Почему ты так поступаешь со мной?

– Раньше тебе нравилось.

– Так – Нет.

Он смотрит с ненавистью, но в какой-то момент его ледяной взгляд чуть тает, и он подходит ближе, даже протягивает ко мне руку. И я зачем-то тянусь к ней щекой, так не вовремя позволяя ему увидеть, что ещё надеюсь ощутить хоть каплю его тепла. Только не повезло.

И он снова будто трезвеет и, громко хлопнув дверью, оставляет меня одну.

Говорят, человек почти ко всему может привыкнуть. Можно ли привыкнуть к насилию? Не знаю. Мне по-прежнему неприятно на душе, обидно и страшно. Но я научилась управлять своим телом, заставлять его подстраиваться, чтобы уменьшить вред. В этот раз мне явно удалось избежать разрывов... И было почти не больно.

Только отменяет ли это тот факт, что он сделал это всё против моей воли? Что ещё я могла предпринять, если физические силы не равны? Если бесполезно сопротивляться? Только попытаться минимизировать ущерб для своего тела…

И осознание затапливает, накрывает лавиной.

Пока он был тут, говорил со мной, мне было менее страшно, чем оставаться одной наедине с тем, что только что произошло. Наверное, так и работает сломанная психика, когда рядом с палачом тебе спокойнее, чем пока его нет рядом.

Я больше не могла сдвинуться с места, замерев от картины, в которой только что участвовала сама… Если теперь это будет повторяться?

Не хочу, не хочу, не хочу...

Тут дверь отлетела так, что со стены осыпалась штукатурка (ещё пару раз так войдёт, и она вовсе вывалится из дверного проёма). Мужчина кидается ко мне, подхватывая на руки, заставляя взвизгнуть от неожиданности и новой порции страха.

Он несёт меня обратно к кровати, гладит мою голову, начинает обнюхивать. И только тогда я замечаю на его руках когти. Мой зверь! В его глазах с кошачьими зрачками животный ужас, паника, как у дикого животного, загнанного охотником в угол.

Он осторожно трогает моё тело, облизывает горячим языком места, где виднеются красные пятна от хватки человека, укладывает на кровать, издавая извиняющиеся звуки, и лижет там, где всё ещё саднит ощущение его грубости... И в этот раз меня это заставляет расслабиться.

Он совсем немного успокаивается только после того, как вылизал и обнюхал всю, с ног до головы, не переставая скулить, почти как я совсем недавно, сгребая меня в охапку.

Потом укладывает меня в свои руки на колени, как ребёнка. Качает, порыкивая, глядя с той же болью. И начинает целовать метку, посасывать кожу на ней, надавливая языком... Я не сразу поняла, зачем, пока не почувствовала... О боже!

Выгнулась в его руках со стоном, а он лишь крепче прижал. Да. Это был оргазм.

– Ты и так можешь? – Выдохнула, когда сладкие спазмы прекратились.

Конечно, он промолчал, продолжая гладить меня ручищами с когтями, которые периодически вздрагивали. Я видела, что он в ужасе от того, что произошло. И вина в его глазах говорила, что если бы мог, то появился бы раньше и всё прекратил.

Но нужно признать, что это неожиданное физическое удовольствие будто переключило меня, заставив вернуться в себя прежнюю, перестать трястись. Я даже расслабилась в его руках. Он рядом, всё хорошо... Пока.

Как это вообще возможно? Два таких разных сознания в одном теле.

И что делать мне, если я кажется люблю только одного из них, а второго… Во всяком случае больше не жалею. Желание спасать своего насильника отпало сразу же, как я осознала, как он поступил со мной. И не важно, какая у него причина (хотя я словно чувствовала, как его что-то выворачивало изнутри, причиняя нестерпимую боль), но что бы это ни было – вовсе не повод срываться на мне.

Словно посмотрела на него другими глазами.

Да, я не знаю, что там с ним происходит, хотя и понимаю, что это не нормально. Но его грубость и жестокость, в которых мне теперь виделись садистские наклонности, а не детские обиды и комплексы, отчего-то направлены именно на меня.

И меньше всего меня волновало то – почему.