Отвертка

Мартин сперва сидел с ними, а потом ушел в туалет и потерялся. У меня перед глазами плыло, но настроения это не портило. Настроение оставалось замечательным. Даже не знаю почему.

К нашему столику подошла девица-коммивояжер со значком «ТБ» на футболке и с целым подносом ярких пакетиков. Она мне улыбнулась. Ее улыбка была неискренней.

— Молодой человек! Не желаете приобрести наши клубные товары? Тишотки? Сумки? «Tiger-Eyes»?

— «Тайгер-Айз»? Вообще-то я отрицательно отношусь к наркотикам…

— Это не наркотики. Это контактные линзы, светящиеся во флюоресцентном свете как тигриные глаза. У нас это обойдется вам почти в два раза дешевле, чем в других клубах.

— Нет, спасибо.

— Представляете, как вы будете смотреться во время танцев?

— Представляю. Поэтому и не хочу покупать.

— А накладные волосы под мышки? Есть с золотыми нитями. Хит сезона.

— Накладные волосы под мышки?

— Да. Для красоты. Вы сможете носить футболки без рукавов. Знаете, как это нравится дамам? Спросите у своей девушки.

— Это не моя девушка.

Дебби улыбнулась:

— Не слушайте его. Я ЕГО девушка. Но накладные волосы мы покупать не будем. Этот парень нравится мне таким, какой есть.

Продавщица понесла свои чудеса к следующим столам, а я закурил. Сигаретой в огонек зажигалки удалось попасть только с третьей попытки.

— Ты действительно МОЯ девушка?

— Твоя.

— И ты действительно не имеешь никакого отношения к этому убийству?

— Ни малейшего.

— Честно?

— Честно.

— Тогда и я скажу честно. Я пьян, и когда же еще мне говорить честно, как не сейчас? Ты мне очень нравишься, Дебби.

— Настолько нравлюсь, что ты готов попасть в мою коллекцию?

— Ты о чем?

— Всего три дня назад ты говорил, что не хочешь быть махаоном на булавке. И никогда не попадешь в мою коллекцию.

— Да, хочу попасть… В смысле в коллекцию… Можно я буду твоим махаоном?.. А у тебя большая коллекция?

— Если честно, то очень маленькая. Я ведь говорила, что ты действительно не знаешь меня. На самом деле я никогда не позволю себе спать с тем, кого не люблю.

— А как же социология?

— Fuck off социологию!

Мы выпили за крах лженауки, и она посмотрела на меня своими громадными зелеными глазами.

— Ты действительно хочешь быть со мной?

— Хочу. Очень.

— И когда же?

— Когда скажешь!

Она засмеялась: «Ловлю на слове!» — и я почувствовал, что если в этом дождливом мире и есть штука, называемая счастьем, то она как-то очень похожа на те зеленые глаза, что я видел перед собой.

16

В дверь звонили долго. В том, как визитер жал на кнопку, чувствовалось право звонящего заявляться в мой дом в любое время и в любом состоянии.

Такое право могло быть только у одного человека на свете. У меня самого. Однако я лежал в постели, а звонок продолжал выводить «дзы-ы-ынь, дзы-ы-ы-ынь».

— Да иду я, иду.

Я свесил ноги с кровати, встал, протер глаза, сунул ноги в брюки. Звонок не умолкал.

— Сказал же — иду! Чего непонятно?

Если бы не вечное похмелье, я бы, конечно, догадался. И если бы догадался, то мог еще какое-то время поваляться в постели: такие визитеры не добившись своего не уходят.

На пороге стоял гнусно ухмыляющийся Осокин. Ну конечно. Кто еще мог так звонить?

Мы молча смотрели друг на друга.

— Дай догадаюсь. Тебя выгнали из больницы за подрыв моральных устоев, да?

— Ты бы лучше догадался пригласить меня войти.

— Проходи. Чувствуй себя как дома. Ты как — один или уже с дамой?

— Твоими бы устами…

Он прошел в прихожую. Я рассмотрел то, как он одет, и удивился. Чужие ботинки со сношенными каблуками — на пару размеров больше, чем нужно. Оттопыренные на коленках брюки, бывшие модными в те годы, когда я учился без ошибок вписывать буквы в строчки прописей. Подростковая рейверская куртка.

— Леша, ты стоял перед моим домом и раздевал прохожих?

Осокин стянул куртку, под которой оказался пиджак со значком токаря третьего разряда на лацкане, и аккуратно повесил ее на вешалку.

— Знал бы ты, Стогов, как сложно выбраться из этой чертовой больницы. При поступлении всю одежду отбирают. А из дома вещи приносить запрещено.

— Поэтому ты решил принарядиться на помойке?

— Бери выше. Все это богатство я двое суток выигрывал в карты у всей больницы. У тебя пиво есть?

Я сказал, чтобы он посмотрел в холодильнике, и пошел умываться. Когда вернулся, Осокин уже сидел на кухне.

Перед ним стояла полупустая бутылка пива («Памятка больному вензаболеванием». Пункт первый: «На весь период лечения больному категорически запрещается потребление любых алкогольных напитков, в том числе пива…») и открытый пакет немецких чипсов («Памятка…» Пункт четвертый: «…В целях успешного лечения больному также запрещается потребление острых, соленых и квашеных продуктов питания…»).

Я достал из холодильника бутылку пива для себя и сел в кресло.

— Рассказывай, сифилитик. Почему вместо того, чтобы избавить добропорядочных граждан от своего общества, ты разгуливаешь на свободе?