Отверженная

Несмотря на боль в едва не проломленных ребрах, столь теплое приветствие оказалось переменой очень даже приятной. При первых нескольких встречах с Ари та взирала на друга дочери с явным подозрением. Однако Тейо посчастливилось сыграть ключевую роль в спасении всего семейства Шокта (не говоря уж о Борборигмосе и главах прочих девяти гильдий) от Вековечного Бога Кефнета, и сей подвиг впечатлил Ари настолько, что та сменила гнев на милость. К тому же способность Тейо видеть дочь пришлась ей по душе, и Ари сочла парнишку достойным общества Аретии.

– А где же наша Аретия? – оглядевшись, спросила мать Крысы.

Тейо поник головой.

– Я надеялся, ты знаешь. Нас она покинула ночью, и с тех пор мне ее не найти.

– А я не видела ее с самого окончания битвы, – откликнулась Ари, бросив вопросительный взгляд на циклопа. В ответ тот только пожал плечами да буркнул нечто, для Тейо совершенно непонятное, но, очевидно, по сути своей означавшее: «Мне-то откуда знать?»

Вновь повернувшись к Тейо, Ари взглянула на него с сочувствием.

– Не тревожься, Тейо. Дело вполне обычное. Порой Крыса неделями домой носу не кажет.

– Именно так сказал и Боруво.

Услышав имя кентавра, Борборигмос басовито зарычал, а Ари нахмурилась, напоминая Тейо, что в этих краях упоминать имени крестного отца Крысы, отступившегося от Груулов, не стоит.

– Простите, простите, – сказал Тейо. – Просто я беспокоюсь. Беспокоюсь о ней с тех самых пор, как мы узнали, что Гекара больше ее не видит.

– Вот оно как… да, это и вправду удар так удар. Но ты уж поверь: моя дочь – девочка крайне стойкая. И от этого удара оправится. Хотя…

– Что?

– Хорошо, что ты ищешь ее, Тейо Верада. Доброе это дело.

Совсем не чувствуя себя достойным ее доверия, Тейо молча кивнул. Он понял, где искать Крысу дальше… и сам этому ужаснулся.

Глава восемнадцатая. Чандра Налаар

Камень на камень, камень на камень, камень на камень… и все – поверх брони ее Гида. Ко времени их прибытия на Теросе наступила ночь, и курган складывали все вместе. При свете прекрасной полной луны всякий внимательно оглядывал окрестности в поисках самого подходящего камня – камня, что лучше всего совпадет с неповторимым образом Гидеона Джуры, сложившимся в мыслях каждого из мироходцев. Посему одни камни были велики, другие малы. Одни – круглы, другие – плоски. Все до единого – тверды и прочны. И…

«Может ли камень быть жизнерадостным? Кажется, мой – да».

Чандра была уверена, что место они подыскали великолепное – окруженное живой растительностью, близ журчащего ручья и камышей, покачивавшихся из стороны в сторону на ветерке, однако в виду большого города, Акроса, где родился и вырос Гидеон. Однажды, совсем недавно, она ненадолго заглядывала сюда вместе с Гидом. Тогда здесь тоже была ночь, и он показывал ей Никс, небесное царство богов Тероса, со всеми его созвездиями. Теперь Чандре казалось, будто созвездие Гелиода смотрит на них с высоты – и не без толики одобрения в адрес их стараний.

Деревьев поблизости не росло, и это, кажется, обидело Ниссу. Вынув из кошеля на поясе желудь, она закопала его в землю дюймов на шесть, в ярде позади кургана. Аджани опустился на колени у ручья, набрал в горсть немного воды и полил ею закопанный желудь.

После этого Нисса смежила веки, прошептала просьбу о позволении… и вдруг, в каких-то несколько секунд, над травой, отмечая «могилу» Гидеона Джуры, ПОДНЯЛСЯ МОГУЧИЙ ДУБ!

Все молча замерли, восхищаясь чудом, и опомнились лишь немалое время спустя.

Наконец Аджани заговорил:

– Не стоит ли одному из нас сказать что-нибудь?

Нисса бросила на него хмурый взгляд и повернулась к дубу, словно бы говоря: «Я только что сказала очень и очень многое».

Аджани кивнул, признавая ее красноречие, однако явно по-прежнему полагал, будто без настоящих слов тут не обойтись. Он перевел взгляд на Чандру, но пиромант поспешно качнула головой из стороны в сторону. Она была просто ошеломлена, и слов у нее не находилось.

– Мне будет очень не хватать друга, – глухо проговорил Джейс.

От этой простой надгробной речи у Чандры перехватило дух. Что есть сил закусив губу, она почувствовала на языке медный привкус капельки крови.

Но тут выступившая вперед Уатли объявила:

– В честь Гидеона Джуры я сложила стихи.

Чандра едва ли не в ужасе переглянулась с Джейсом и Ниссой.

«Уатли, едва знавшая Гида, сочинила в память о нем стихи?»

Однако Сахили Рей взглянула ей в глаза, словно бы говоря: «Дай ей шанс».

И Уатли начала – запела, хотя и назвала свое сочинение стихами. Да, по крайней мере, петь она умела. К пению у нее был талант – в смущение оно не повергало. Голос ее оказался чистым альтом – успокаивающим, уютным, однако не нагоняющим дрему. Он действовал, будто врата, ведущие Чандру и остальных к значению, к смыслу…