Отверженная невеста

— Дело не во мне, — махнул он рукой, — я бы перекрестился и глазом не моргнул. Император Николай, в отличие от своего старшего брата, ярый противник таких переходов в другую конфессию. За нашей семьей теперь, как вы понимаете, установлен особый надзор. Едва мой отец отдал богу душу, император тотчас же распорядился отобрать у матери младшего сына, чтобы она не смогла его перекрестить, и наш добрый Булгаков лично отвез Андрюшу в Петербург. Брат был отдан на попечение своего зятя Нарышкина, супруга Натальи, и помещен в пажеский корпус.

— Бедный мальчик! — воскликнула Елена.

— Не такой уж он и бедный, — возразил граф Сергей. — Андрюша оказался первостатейным мотом и потратил за годы учебы сорок тысяч рублей на всякие удовольствия. Мне с моими жалкими картежными долгами такие суммы не снились! Недавно «бедный мальчик» потребовал у матери еще шестьдесят тысяч…

— Неужели ваша матушка ему их предоставила?!

— Еще как! — без тени зависти произнес граф. В его голосе, напротив, слышалось восхищение. — Мать не смеет ему ни в чем отказывать. По всей видимости, в душе она еще надеется сделать из Андрюши примерного католика. Отец оставил после себя около миллиона капитала, но такими темпами «бедный мальчик» скоро спустит все до копейки.

— Кажется, он еще несовершеннолетний?

— Этот ловкий малый исправил свою метрику и сам сделал себя совершеннолетним…

— То есть как — исправил? — изумилась виконтесса. — Разве это не противозаконно?

— О, дорогая моя благодетельница! — фамильярно воскликнул Серж. — В нашем отечестве закон всегда на стороне того, у кого звенит в кармане.

— Представьте себе, эту неприглядную истину я хорошо усвоила еще в юном возрасте, — тоскливо произнесла Елена. Отвернувшись, она смотрела в окно. По обе стороны дороги тянулись аккуратно нарезанные пшеничные поля и бархатные луга, на которых бродили стада откормленных коров. Сгущались сумерки, пахнущие лавандой, молоком и медом. Тягучий звон коровьих колокольчиков мешался со звоном в отдаленной церкви, невидимой в альпийских предгорьях. Эти звуки навевали на женщину глубокую грусть, странно обессиливали ее. Была минута, когда ей захотелось остановить карету, выйти одной и затеряться в этих душистых полях, раствориться в тускнеющих красках вечера.

— И что же ваш брат? — сделав над собой усилие, после долгой паузы спросила она. — Вышел из пажеского корпуса?

— Разумеется, — кивнул граф, — хоть и не окончил курса. Директор заведения получил от него в подарок тройку коней ростопчинской породы из конюшен Воронова, ведь он закрыл глаза на подделанную метрику. Андрюша нынче служит в кирасирском полку в Гатчине, под командованием бывшего Лизиного жениха Бориса Белозерского. Кажется, он вам родственник?

— Кузен, — подтвердила виконтесса.

— Вот видите, — улыбнулся Сергей, — мы едва с вами не породнились.

Елена давно отметила про себя, что у графа очень приятная улыбка.

Путешественники остановились на ночлег в маленьком швейцарском городке. Старинный постоялый двор, прелестный, как рождественская игрушка, оказался настолько тесен и неудобен, что виконтессе пришлось разместиться в одной комнате с Майтрейи. Девушка, не проронившая за весь день ни слова, к вечеру разговорилась, в то время как Елене хотелось побыть одной и помолчать.

— Этот граф очень мил и любезен, — рассуждала принцесса, сидя на широкой кровати и наблюдая за Лучинкой, которая оплела ее руку и ползла по ней все выше, направляясь к шее и подбородку. «За вечерним поцелуем», — называла этот маневр своей питомицы Майтрейи. — Ни за что нельзя сказать, что он сидел в тюрьме.

— В тюрьмах зачастую сидят весьма достойные люди, — неохотно ответила виконтесса. — И, напротив, отъявленные негодяи чаще всего остаются на свободе.

— Откуда ты это взяла, Элен? — не поверила ей принцесса. — Из книг? Ты столько читаешь…

Елена, сидевшая в кресле, держала в руках роман Стендаля «Арманс, или Сцены из жизни парижского салона 1827 года», рекомендованный в дорогу Софи де Сегюр. Книга ее не увлекала, она никак не могла продвинуться дальше первых страниц.

— Из жизни, моя дорогая. Все-таки я старше тебя почти вдвое и кое-что уже повидала…

— А мне ничего никогда не рассказывала! — возмутилась Майтрейи. — Можно подумать, у тебя вовсе нет прошлого!

— Придет время — расскажу, — пообещала виконтесса. — Вспоминать худое — не слишком-то приятное занятие. А теперь давай спать! — сказала она уже строго. — И, пожалуйста, на этот раз спрячь свою змею в ящик. Не желаю, чтобы эта тварь по мне ползала!

Елена загасила свечи, оставив только одну для чтения. Майтрейи, измученная путешествием, быстро уснула крепким ребяческим сном.

Виконтесса еще долго сидела в кресле, держа перед глазами книгу, но не понимала ни строчки. Мысли ее были далеко отсюда. Рассказ графа Сергея взволновал ее глубже, чем она думала.