Отверженная невеста

— О, так низко я еще не пала, но… Дело в том, что хотя я и замужняя женщина, мой муж вот уже десять лет лежит в психиатрической клинике. Он безнадежен.

— То есть отец ребенка не ваш муж?

— Да как бы Джан-Луиджи смог это проделать, бедняга, если он вот уже который год сидит на цепи! — с искренней сердечностью воскликнула она. — Конечно, стоит его пожалеть, но надо найти немного жалости и для меня… Женщине нелегко с этим смириться — остаться одной в расцвете лет… А отец моего будущего ребенка не кто-нибудь! Он — русский дворянин, — с гордостью призналась неаполитанка.

— Значит, вы едете к нему?

— Не совсем так. — Угольно-черные брови сеньоры Лауры сдвинулись на переносице. — Где он сам сейчас находится, я не знаю, зато у меня есть адрес его матери. Я еду к ней.

— Вы полагаете, что она вас примет с распростертыми объятьями? — Глеб не удержался от красноречивой усмешки, которая мгновенно испортила настроение пациентке.

— А что делать, если у меня нет другого выхода? — вновь залилась слезами женщина. — К тому же я знаю, что его мать — дама глубоко верующая, а значит, не оставит меня помирать на улице с младенцем, со своим кровным внуком.

— Будем надеяться, — мысленно выругав себя за несдержанность, произнес Глеб и оставил пациентку, пожелав ей доброй ночи.

Весь остаток путешествия неаполитанка не давала ему скучать. Едва нога доктора ступала за порог каюты, сеньора Лаура волшебным образом оказывалась тут как тут и пытала Глеба бесконечными подробностями своей нелегкой судьбы. Однако имя отца ребенка она хранила в строжайшей тайне.

Глеб не сумел отделаться от докучливой дамы и на твердой земле. Специально для доктора Филиппа Роше была подана карета, чтобы доставить его из Одессы в Петербург. Обливаясь слезами и благословляя доктора, Лаура молниеносно напросилась к нему в попутчицы. Он с легкостью избавился бы от прихлебателя-мужчины, но не посмел отказать беременной женщине и обещал довезти ее до самой Москвы. Именно в Москве жила мать любовника сорокалетней неаполитанки.

— Как вы думаете, доктор, — спросила она, заметно нервничая, когда до городской заставы оставалось несколько верст, — посмеет ли вдова знаменитого человека выгнать меня? Ведь я тогда устрою скандал!

— Кто знает, — пожал плечами молодой человек. — Вообще-то, в высшем обществе скандалов избегают.

— Я тоже так думаю, — немного успокоившись, сказала Лаура.

— А о каком знаменитом человеке вы изволите говорить? — с хитрецой поинтересовался доктор. — Может быть, он не так уж и знаменит в России?

Неаполитанка тут же попалась на удочку и возмущенно заявила:

— Не знаменит?! Так знайте же, отец моего будущего ребенка — граф Сергей Ростопчин… Сын московского губернатора, того самого, который сжег Москву!

Ближе к вечеру карета остановилась у церкви Святого Людовика Французского на Малой Лубянке, где набожная дама решила помолиться, прежде чем отправиться с визитом к будущей свекрови. Глеб с облегчением вздохнул, когда массивная фигура сеньоры Лауры исчезла в дверях храма.

Путь до Петербурга он проделал в приподнятом, веселом настроении, наслаждаясь одиночеством и захваченными в дорогу книгами. Однако радость его скоро померкла. Небольшой особняк на Каменном острове, где ему предстояло поселиться, оказался уже обитаемым. Когда Глеб вошел в большую неуютную гостиную, где вся мебель была закрыта от пыли чехлами, ему сразу бросилась в глаза черная бархатная шляпа, украшенная искусственной веткой белой сирени. Эта модная и явно очень дорогая шляпа лежала на одном из кресел, поверх смятого чехла. Глеб с недоумением и неудовольствием разглядывал ее. «В доме женщина? Дама? Барышня? Этого еще не хватало!» Не в силах подавить в себе приступ любопытства, он осторожно приподнял шляпу за края и вдохнул аромат дорогих духов — ветка сирени, нарушая все законы ботаники, пахла резедой. В следующий миг он затылком почувствовал чье-то присутствие. Обернувшись, Глеб увидел в дверях Каталину.

— Какого черта! — вскрикнул он вместо приветствия.

Все эти годы граф Семен Андреевич предпринимал разнообразные шаги для примирения детей, но тщетно. Глеб с Каталиной ненавидели друг друга яростно и упорно. В конце концов Обольянинову оставалось только устроить их жизнь так, чтобы они не сталкивались. Задача трудная, если учесть, что оба учились в Париже, а на каникулы возвращались в Геную. И тем не менее последние четыре года они не встречались. Глеб вынужден был признать, что Каталина превратилась в обворожительную красавицу. Высокая, стройная, изумительно сложенная, она стояла неподвижно, словно давая юноше возможность полюбоваться собой. На Каталине было простое белое кашемировое платье, глубоко открывающее пышную грудь, стянутое на тонкой талии черным бархатным поясом. Ее смуглое точеное лицо, обрамленное волнистыми антрацитовыми локонами, загадочно мерцающие черные глаза, пренебрежительная усмешка чуть влажных розовых губ — все это было ему уже знакомо… И в то же время Глеб как будто видел эту девушку впервые.