Отверженная

Абрамов выскочил из кофейни, громко хлопнув дверью. Она пошатнулась, но осталась цела. Я долго смотрела ему вслед, чувствуя какую-то странную пустоту и духоту внутри. Почему-то я была почти уверенна, что Абрамов единственный, кто может понять меня лучше других. Теперь он ушел, а руки, наконец, опустились.

Забившись в угол за столиком, я не могла перестать плакать. Трясло, сводило легкие и сознание мутилось. А взять себя в руки не получалось. Не было больше в мире человека, желающего послушать, выслушать и поверить. Не было… Жизнь внезапно показалось бессмысленной, пустой и не важной. Минутная потеря контроля едва не стоила жизни… Администрация кафе даже разрешила мне не платить за испорченный стол.

Как вдруг кто-то позвонил. Я достала телефон по инерции, без особого желания говорить и без намеренья отвечать. Но стоило посмотреть на экран, сфокусировать взгляд, проморгаться, как я онемела.

— Хорошо. Я готов выслушать. — нервно выплюнул Максим с другой стороны телефона, а затем не получив ответа, добавил: — Если это на самом деле окажется правдой… Сделаю все, что хочешь. Даже если это навредит брату.

В тот момент я особо не думала головой, что и сыграло важную роль. Отдалась эмоциям, послушала зов сердца и думала лишь о призрачном шансе на понимание, поддержку и помощь.

Как оказалось, Максим далеко не уехал, оставаясь на парковке. Он предложил подойти к нему и поговорить еще раз. Без эмоций, лишних фраз и философии. Сухие факты и попытка разрешить проблему.

Кивнув телефон, я тут же выбежала прочь. До парковки удалось добраться за пару минут, а найти мотоцикл Абрамова вообще оказалось простой задачей — единственный стальной конь среди кучи семейных авто.

Тогда я впервые видела Абрамова таким… Он был собран, серьезен, как никогда, решительно настроен и, кажется, скрипел зубами от едва сдерживаемого раздражения. Его куртка была распахнута, руки в карманах, хотя на улице было довольно-таки свежо. Я только открыла рот, чтобы по инерции попросить его застегнуться, как он перебил:

— И так, ты хочешь сбежать. — словно читая мысли, Абрамов поступил наоборот. Вытянул ладони из карманов, распахнулся еще сильнее и сложил руки на талии. Он приподнял одну бровь, сражая на повал словесной и энергетической атакой. — Беременная. Будущая невеста Шакала. Без его ведома. Черт, Кристина…

— Не от хорошей жизни. — под взглядом мужчины я ощущала себя виноватой. Он смотрел на меня так, словно родитель на ребенка, в чей порядочности только что совсем разочаровался и ждет извинений. — Я, кажется, уже говорила тебе… почему. Не заставляй меня снова.

— Говорила. — согласился он, кивая и отвел взгляд. — Ты много чего говорила… А я был… слишком эмоционален. Мне жаль.

На какое-то время повисло молчание, которое давило сильнее, чем странное настроение мужчины, разгадать которое не выходило. Раньше он казался мне открытым, приятным парнем, ставшим чем-то на подобии светлого лучика в комнате полного мрака. Сейчас же он был другим. Словно кто-то переключил режим.

— Ты передумал или хочешь еще раз накричать на меня? Макс… — делая шаг вперед, я вывернулась так, чтобы попасть в зону видимости Абрамова и заглянуть ему в глаза. Было холодно, я уже замерзла, да и время подходило к подготовке на прием Шакалова. Нужно было собрать вещи до приезда его людей.

— Я бы сказал по-другому: все время ожидал чего-то подобного, но поверить в это все равно сложно. — выдохнул он, а затем искоса глянув на меня, неуверенно протянул: — Я много раз обдумал твои слова и решил так: если ты говоришь правду — то помочь тебе сбежать мой долг. Если же нет, и Кирилл такой, каким я его всегда знал — получишь то наказание, на которое заслужила.

— О чем ты говоришь? — слова мужчины пугали, заученность фраз заставила сделать шаг назад, а холодный тон вызывал мурашки по всему телу. — Собираешь… сдать меня Шакалову?

— Только есть твоя история — ложь. — честно сказал он, а потом внезапно перешел к делу: — Для побега тебе нужны деньги, документы и прикрытие. Я, так понимаю, все это ты хотела получить от меня?

— Только документы. — призналась я, краснея. Как бы стыдно не было это говорить, но врать уже было поздно: — Я заложила в ломбард украшение, которое дал мне Кирилл… Фиолетовое, с россыпью бриллиантов.

— ЧТО? Ты заложила семейное украшение семьи Шакаловых? Да ему же цена около двадцати миллионов долларов! — мужчина зарыл лицо в ладони и простонал пару ругательств. Прошло около трех минут, как ему удалось прийти в себя и спокойно протянуть: — Как тебе пришло это в голову, Кристина?

— Я не собираюсь перед тобой оправдываться, Максим. И так уже сказала больше, чем должна была! Ты либо поможешь мне, либо нет. Не надо читать морали. — отведя взгляд, я пробормотала себе под нос: — Я оставила в ломбарде номер Кирилла. Он сможет забрать его через-неделю. Больше никто. На этот счет можешь быть спокоен.