Отверженные

Он доходил даже до Амбрюна, проник в собор и обокрал ризницу. Разбои его наводили ужас на провинцию. Посылали против него жандармов, но ничто не помогло. Он постоянно ускользал и иногда даже оказывал вооруженное сопротивление. Это был смелый злодей. Во время всех этих ужасов и приехал епископ. Он совершал объезд Шастеларского округа. Мэр явился к нему и упрашивал не ехать далее. Краватт занимал горы до Арша. Дорога была опасна даже с конвоем. Упорствовать значило рисковать бесполезно жизнью трех или четырех несчастных жандармов.

— Я не хочу брать конвоя, — возразил епископ.

— Как это возможно, ваше преосвященство? — воскликнул мэр.

— Это настолько возможно, что я положительно отказываюсь от жандармов и выеду через час.

— Поедете?

— Поеду.

— Одни?

— Один.

— Ваше преосвященство, не делайте этого!

— В горах есть маленький приход, величиною с ладонь, и я не видел его уже три года. Это мои друзья, честные и смирные пастухи. У них на тридцать человек одна коза. Они плетут очень красивые разноцветные тесемки и играют очень милые напевы на свирелях о шести отверстиях. Им необходимо время от времени слышать слово Божие. Что подумают они о епископе, который струсил? Что они скажут, если я не приду?

— Ведь по дороге разбойники, ваше преосвященство.

— Да, знаете ли, вы меня надоумили. Вы правы. Я могу встретиться и с ними. И они должны нуждаться в слове Божием.

— Но ваше преосвященство, ведь это целая шайка! Стадо волков.

— Господин мэр, над этим-то стадом, быть может, Христос и хочет поставить меня пастырем. Неисповедимы пути Господни.

— Ваше преосвященство, они вас ограбят.

— У меня ничего нет.

— Они убьют вас.

— Старого-то священника, который идет своей дорогой, бормоча молитвы? Да на что я им?

— О, господи боже! Ну, если вы их встретите?

— Я им передам милостыню для моих бедных.

— Ваше преосвященство, не ездите. Ради бога! Не рискуйте жизнью.

— Господин мэр, вы опасаетесь только этого! Я живу на свете не для охраны своей жизни, а для того, чтобы охранять души.

Пришлось уступить ему. Он отправился в сопровождении одного мальчика, предложившего ему себя в проводники. Его настойчивость возбудила слухи в округе и всех встревожила.

Он не взял с собой ни сестры, ни мадам Маглуар. Проехал горами на лошадке, не встретил никого и прибыл цел и невредим к своим друзьям-пастухам. Пробыл он у них две недели, проповедуя, исполняя требы, поучая и наставляя. Перед отъездом он захотел отслужить торжественный молебен. Сообщил об этом кюре. Но как быть? Не оказалось епископского облачения. В его распоряжении была только жалкая деревенская ризница со старыми, поношенными ризами, обшитыми поддельными галунами.

— Ничего! — решил епископ. — Объявите все-таки с кафедры о предстоящем молебне: дело как-нибудь уладится.

Начались поиски по соседним церквям. Все сокровища этих убогих приходов, соединенные вместе, не могли доставить приличного одеяния даже для соборного дьячка.

Во время этих хлопот в дом священника принесен был какими-то неизвестными, скрывшимися немедленно, какой-то большой ящик на имя епископа. Ящик открыли. В нем оказались парчовая мантия, митра с бриллиантами, архиепископский крест, великолепный посох и все епископские облачения, украденные месяц тому назад из ризницы Амбрюнской церкви Богоматери. В ящике нашли клочок бумаги с надписью: «Преосвященному Бьенвеню от Краватта».

— Ведь говорил же я, что все уладится! — заметил епископ. Затем он прибавил, улыбнувшись: — Тому, кто доволен простым священническим стихарем, Бог посылает епископскую мантию.

— Бог или дьявол, ваше преосвященство, — пошутил кюре. Епископ пристально поглядел на кюре и сказал внушительно:

— Бог, говорю вам!

По возвращении его в Шастелар и по всей дороге сбегались поглядеть на него из любопытства. В церковном доме Шастелара его ожидали мадемуазель Батистина и мадам Маглуар, и он сказал сестре:

— Разве я не был прав? Священник отправился бедным к бедным горцам, а вернулся оттуда богатым. Я вез туда только упованье на Бога, а привез оттуда сокровища целого собора.

Вечером перед уходом ко сну он сказал еще:

— Не бойтесь воров и разбойников. Это опасности внешние, ничтожные опасности. Бойтесь самих себя. Предрассудки — вот настоящие воры; преступления — вот настоящие убийцы. Большие опасности внутри нас. Не страшно то, что угрожает жизни или кошельку. Страшно то, что угрожает душе.

Обратившись к сестре, он сказал:

— Сестра моя, священник не должен обороняться от ближнего. То, что сделает ближний, будет попущено Богом. Будем молиться, когда думаем, что к нам близится опасность. Будем молиться не за себя, — но за брата, да не введем его во грех.

Впрочем, в его жизни приключения были редкостью. Мы рассказываем те, которые нам известны. Обыкновенная же жизнь его проходила в повторении одних и тех же занятий в одни и те же часы. Месяцы в его году походили на часы его дня.