Отверженные (Перевод под редакцией А. К. Виноградова )

Человек в желтом сюртуке, отделавшись от агента, ускорил шаг, оборачиваясь несколько раз, чтобы удостовериться, что никто за ним не следит. В четверть пятого, то есть когда уже совсем смерклось, он прошел мимо театра Порт-Сен-Мартен, где давали в тот день пьесу «Два каторжника». Эта афиша, освещенная театральными фонарями, поразила его, и хотя он шел очень быстро, но остановился прочесть ее. Минуту спустя он очутился в глухом переулке Планшет и вошел в трактир «Оловянное блюдо», где находилось бюро омнибусов, идущих в Ланьи. Дилижанс отходил в половине пятого, лошади уже были запряжены, и путешественники, по зову кучера, взбирались по высокой лесенке.

— Есть еще место? — спросил человек.

— Есть одно, рядом со мной, на козлах, — отвечал кучер.

— Я беру его.

— Садитесь.

Однако перед отъездом кучер окинул взглядом бедную одежду путешественника, его тощую поклажу и заставил его заплатить вперед.

— Вы едете до Ланьи? — спросил кучер.

— Да, — отвечал путешественник.

Тронулись в путь. Миновав заставу кучер попробовал было завязать разговор, но путешественник отвечал полусловами. Кучер принялся посвистывать и понукать своих лошадей. Он закутался в плащ: было холодно. Но путешественник, по-видимому, и не думал о холоде. Так проехали через Гурне и Нейлльи-на-Марне.

К шести часам вечера прибыли в Шелль. Кучер остановился, чтобы дать передохнуть лошадям перед извозчичьим постоялым двором, помещавшимся в ветхом здании королевского аббатства.

— Я выйду здесь, — сказал человек.

Он взял сверток, палку и соскочил с козел. Минуту спустя он уже исчез. Он не вошел на постоялый двор.

Когда через несколько мгновений карета тронулась в Ланьи, он не повстречался ей по Шелльской дороге.

— Этот человек не здешний, — обратился кучер к седокам внутри экипажа, — я его никогда не встречал прежде. На вид у него нет ни гроша за душой; а между тем он не очень-то считает деньги: заплатил мне до Ланьи, а сам слезает в Шелле. Теперь ночь, все дома заперты, на постоялый двор он не зашел, и след его простыл. Словно провалился сквозь землю.

Человек не провалился сквозь землю, а быстро зашагал в темноте по большой дороге Шелля; потом, не доходя до церкви, повернул налево по проселочной дороге, ведущей в Монфермейль; он шел как человек, хорошо знающий дорогу и не раз бывавший в тех местах.

В том месте, где эта дорога пересекает старый окаймленный деревьями тракт из Ганьи в Ланьи, он услышал шаги. Поспешно юркнул он в ров и подождал, пока прохожие удалились. Предосторожность почти излишняя, так как декабрьская ночь была очень темная. Две-три звездочки мерцали на небе.

В этом месте начинался склон холма. Человек не повернул по дороге в Монфермейль; он взял направо по полям и крупными шагами направился к лесу.

Очутившись там, он замедлил шаги, тщательно стал осматривать все деревья, подвигался шаг за шагом, точно искал чего-то, и следовал по таинственному пути, одному ему известному. Настал момент, когда он как будто заблудился и остановился в нерешительности. Наконец он добрался ощупью до прогалины, где лежала груда беловатых камней. Быстро подошел он к камням, внимательно осмотрел их в ночной мгле; в нескольких шагах от камней стояло большое дерево, покрытое сучками и шишками, похожими на бородавки. Он направился к этому дереву, провел рукой по коре, как будто стараясь узнать и сосчитать все бородавки.

Напротив этого дерева, оказавшегося ясенем, был старый хилый каштан, с ободранной в одном месте корой; на нем была наложена в виде повязки прибитая гвоздями цинковая планка. Он поднялся на цыпочках и коснулся этой планки.

Потом стал топтать ногами пространство земли между деревом и камнями, как будто желая удостовериться, что земля не была недавно разрыта.

Проделав все это, он сориентировался и продолжал путь по лесу. Этого самого человека встретила Козетта.

Пробираясь в чаще леса, по направлению Монфермейля, он увидел эту маленькую тень, двигавшуюся с тяжелыми стонами, то ставя на землю свою ношу, то опять пускаясь в путь. Он подошел поближе и убедился, что это ребенок с огромным ведром воды. Приблизившись к ребенку, он молча взялся за ручку ведра.

VII. Козетта в темноте бок о бок с незнакомцем

Как мы уже заметили, Козетта не испугалась.

Незнакомец заговорил с ней серьезным, почти тихим голосом:

— Дитя мое, ты несешь тяжелую ношу.

— Да, сударь, — ответила Козетта, подняв голову.

— Дай сюда, я понесу сам.

Козетта выпустила ведро из рук. Человек пошел с ней рядом.

— В самом деле, очень тяжело, — проговорил он сквозь зубы. — Который тебе год, девочка?

— Восемь лет, сударь.

— Издалека ты идешь?

— От самого родника, что в лесу.

— А далеко тебе идти?

— Добрых четверть часа ходьбы.

Человек помолчал несколько минут и вдруг резко спросил:

— У тебя, значит, нет матери?

— Не знаю, — молвила девочка.

Прежде чем человек успел сказать слово, она добавила:

— Не думаю, чтоб была. У других у всех есть матери. А у меня нет.

— Кажется, никогда и не было, — добавила она после некоторого молчания.