Отверженный

Метрах в пятнадцати от него, на дороге, стоял белый микроавтобус, практически не пострадавший от боя, несколько царапин, два выбитых стекла. Рядом – множество людей. Протерев здоровой рукой запыленные глаза, он стал их различать.

Трое американцев в светлых костюмах – двое мужчин и женщина, стояли в центре, образовавшего душманами кольца. Боевиков было не менее пятидесяти. Напротив журналистов в оборванном камуфляже – сводный брат и два его сослуживца. Руки у всех троих связаны впереди. Стало ясно, что других его товарищей в живых не осталось.

К американцам подошли два боевика. Один из них, по поведению и разговору, явно был командиром, а другого он называл своим сыном. Перебросившись с ними несколькими фразами на повышенных тонах, повернулись и подошли к Алексею старшему. Командир произнес на довольно сносном русском языке:

–Меня зовут Сифат. А тебя как?

–Старший лейтенант советской армии, Алексей Демидов.

–Вот и познакомились. Как я понимаю, командовал здесь ты. Бойцы твои смелые были. Жаль, им не удалось на этот раз повоевать. Сам видел, мы хорошо подготовились к встрече с вами. В других условиях, признаюсь честно, нам было бы тяжело с вами соперничать но, сегодня вы проиграли. Мы всегда задаем один и тот же вопрос. Зачем вы к нам пришли? Это наша земля, и вы никогда не сможете ее завоевать и, все здесь умрете. Но тебе, командир, мы дадим шанс выжить. Ты хочешь жить?

–А кто же не хочет. Любое существо, созданное матушкой природой, не желает уйти из жизни добровольно, – ответил Алексей старший.

Командир боевиков подошел к нему и разрезал ножом веревку, связывающую руки.

–Вот нож, довольно острый. Этим ножом ты зарежешь своих подчиненных, и мы оставим тебе жизнь. Согласен? – спросил он.

–Уж лучше я зарежу тебя, животное, – ответил старлей, потирая затекшие руки и зло сплюнул в сторону врага.

–Джамал, сынок, покажи старлею, как это нужно делать, а то вижу, он еще не понимает, в каком незавидном положении находится, – сказал Сифат.

Джамал взял нож и, подойдя к одному из солдат, резким движением руки, полоснул его по горлу. Кровь хлынула ручьем, и боец, прикрывая руками смертельную рану, рухнул на землю. У Алексея старшего и у оставшегося десантника выступили белые пятна на лицах от такой жестокости.

–Джамал показал тебе, как нужно действовать. Теперь готов? – спросил боевик.

–Нет, не готов. Я никогда не смогу стать таким же уродом, как твой недоносок, – произнес старлей.

–Ты еще и ругаешься? Что ж, посмотрим. Не таких гордых ломали. Мы тебе облегчим задачу, – он сделал жест сыну, и тот, таким же ударом, убил второго бойца, – тебе уже не придется убивать своих подчиненных. Убьешь вот этих, чужих тебе людей, – добавил Сифат, обратив взгляд на американцев.

Алексей младший наблюдал страшную картину происходящего из своего вынужденного укрытия и ничем не мог помочь брату. Оружия рядом не было, да и подняться самостоятельно не мог. Он сжал зубами разорванную тельняшку и тихо стонал от безысходности.

С этого момента, все происходящее боевики снимали на видеокамеру, которой Алексей старший уже не видел. Глаза его накрыла пелена. Он даже не понял, когда у него в руках оказался большой сверкающий нож. А жить все-таки хотелось.

–Давай, русский, убей этих американских пижонов и останешься жив. Мы тебе еще поможем добраться до своих. А о том, что сейчас происходит, никто и никогда не узнает, обещаю, – произнес Сифат и, посмотрев на своих боевиков, вместе с ними громко засмеялся.

Старлей стоял, глядя на беззащитных журналистов, никого вокруг не замечая. Душманы сделали свое дело, довели до безумия своего врага.

Джамал, уткнув в спину Алексея старшего автомат, подвел его к жертвам.

–Хочешь жить? Вот твой шанс спасти свою паршивую душонку. Убей их, и ты свободен, – повторял раз за разом эти слова Сифат.

Алексей младший с ужасом смотрел, как его сводный брат, с диким непонятным криком, бросился на беззащитных американцев и начал убивать их, кромсая огромным тесаком тела. Жуткая картина предстала перед ним.

Он снова потерял сознание, это его и спасло от неминуемой гибели, иначе бы выдал себя. Ни один нормальный человек не смог бы спокойно перенести такое ужасное зрелище.

***