Отверженный

Стены и башни кремля мы рассматривали до самого обеда, после чего я пригласил Милу в кафе, решив потратить последние оставшиеся у меня деньги. Она, конечно же, не отказалась.

За обедом мы много говорили о предстоящем турнире и о нашей подготовке к нему. Мила была полна уверенности в себе и радостно сообщила, что у них с Игнатьевым есть особая тактика, благодаря которой моя девушка надеялась пройти в турнире далеко — если повезёт с жеребьёвкой, то не менее трёх раундов. Мила рассказывала о своих занятиях с Ярославом Васильевичем с таким восторгом, что я не удержался от шутки.

— Да уж, — сказал я после очередного восторженного отзыва Милы о методах Игнатьева. — Чувствую, мне уже пора ревновать.

— Ревновать? — переспросила Мила и рассмеялась на всё кафе. — Ну ты нашёл к кому ревновать. Зачем мне старый препод? Я тебя люблю.

Мила сказала, что любит меня, как бы между делом, словно высказала что-то само собой разумеющееся, о чём уже не раз говорили. И, похоже, она даже не придала особого значения сказанному, слишком уж её развеселили мои слова о ревности.

Для меня это необычное признание в любви оказалось не то чтобы неожиданными, но всё же оно застало меня врасплох. Мы ведь никогда раньше не говорили о чувствах. И нельзя сказать, что мы специально обходили эту тему, но как-то так получилось, что о любви разговор у нас не заходил.

Нам просто было хорошо вместе. Сначала мы были друзьями, потом стали любовниками, я называл Милу своей девушкой, говорил ей кучу приятных слов, но ни разу не говорил ей, что люблю её. И я не мог сам себе объяснить, почему всё сложилось именно так. Просто сложилось, и всё. И вот теперь после такого мимолётного Милиного признания в любви я немного растерялся.

А вот Мила, как мне показалось, даже не придала особого значения своим словам. Она просмеялась и продолжила рассказывать о подготовке к турниру, о том, как замечательно она тренировалась, какие заклятия выучила и как их отрабатывала.

Моя девушка была полностью увлечена своим рассказом, а вот я впервые серьёзно задумался о наших отношениях. При этом я так сильно ушёл в свои мысли, что полностью утерял нить разговора. Поняв, что в такой ситуации очень легко можно ляпнуть какую-нибудь глупость, я сказал Миле, что горжусь ей и попробовал перевести разговор на другую тему.

— Хочу найти на лето какую-нибудь работу, — сказал я, воспользовавшись небольшой паузой, пока Мила пила сок. — А то придётся нам всё лето питаться в столовой академии да гулять по паркам.

— Не вижу ничего страшного, чтобы гулять по паркам, — ответила девушка. — Важно не где проводишь время, а с кем. Но идея насчёт работы хорошая. Я тоже об этом думала. Просто так бездельничать три месяца неохота. Я слышала, в ректорате можно получить список вакансий для летних подработок. В основном там, конечно, предлагают стажировки для старшекурсников, но есть варианты и для таких, как мы.

— Надо будет зайти в ректорат, — согласился я.

Мы ещё немного поболтали о работе, прикинули, кем могли бы потрудиться, потом закончили обед и вышли на залитые майским солнцем улицы столицы. На душе было очень спокойно. Необычное признание Милы в любви ко мне я уже «переварил», а предстоящий турнир меня особо не пугал. После недельных занятий с сильным наставником я совсем не боялся соревнований. Наоборот, мне было интересно, что я смогу показать, и я ждал поединков с нетерпением.

Некоторое время мы ещё погуляли по городу, а потом поехали в общежитие. Глеб в субботу после обеда поехал домой, чтобы там, у родового источника, набраться дополнительных сил перед турниром, поэтому комната была полностью в нашем с Милой распоряжении. Так как мы не были вместе неделю, а ранний отбой накануне состязаний отменять было нельзя, то тратить чересчур много времени на прогулки не стоило.

Однако, несмотря на то, что мы запланировали ранний отбой, осуществить этот план по вполне объяснимым причинам нам не удалось. Впрочем, вскочив утром в понедельник по будильнику ровно в семь часов, мы были полностью готовы к состязаниям — эмоции нас переполняли.

В первый день турнира всех освободили от занятий — это была давняя традиция Кутузовской академии. В десять утра студенты, преподаватели, сотрудники академии и специально приглашённые гости собрались на арене. Все курсы расселись вперемешку, мы с Милой и Глебом забрались на самый верх и оттуда наблюдали за происходящим.

В помещении царила атмосфера праздника, и я, как никто другой, это ощущал. Эмоции переполняли участников турнира и зрителей, и уже через несколько минут я понял: надо ставить от всего этого защиту. Иначе к началу своего поединка я мог быть уже достаточно вымотанным в эмоциональном плане.