Отверзи ми двери

- О чем вы, Лев Ильич? Вы приходите ко Христу, себя отдаете, ему вручаете, вам открылась жизнь вечная, а вы - о чем? О ничтожестве пастырей? Их человеческая слабость приводит вас к сомнению в Истине? Да разве вы сами не слабы, разве вам не дано споткнуться на ровном месте? Почему ж и другой, даже облеченный властью вязать и разрешать, от того не огражден? Он такой же. И тем не менее, Серафим Саровский ходил за благословением к священнику отцу Нифонту, который не любил подвижника, утеснял его самым недостойным образом. Столп Православия, праведный Серафим, двенадцать раз удостоенный лицезреть Матерь Божию, просил благословения у какого-то священника, которого мирски, за его поведение, можно подозревать во всякого рода корысти! А что о крещении, то по слову того же Серафима, благодать Духа Святаго, ниспосылаемая нам свыше в таинстве крещения, столь велика, необходима и живоносна для человека, что даже от человека-еретика не отъемлется до самой его смерти, светит в сердце светом бесценных заслуг Христовых, какая бы тьма ни была вокруг нашей души. Это слова Серафима. Как же можно усомниться в устойчивости благодати?.. Я не хочу защищаться перед вами - вы правы, я могу только уважать ваши чувства, когда вы так трагично думаете о слабости, даже ничтожестве нашей церковной иерархии. К тому ж, может быть, тут и другое... Когда дьявол старается ослабить веру в человеке, он раньше всего колеблет в нем уважение к пастырям: когда овца удалится от пастыря - тогда она сразу становится добычей волка. Так Старцы говорили. Хотя это вас не убедит - вам нужны другие слова, но что делать, коль они свидетельствуют об Истине!..

- Да нет, что вы, мне все это очень важно, но, простите меня, так это тяжко!..

- Тяжко. Но не в этой ли, как говорят, динамичности и доказательство истинности, жизненности - реальности Церкви - собрания спасающихся грешников, а не святых? Ведь самый хороший человек срывается, поступает скверно, - если б это было не так, вы б ему просто не поверили. Священник не святой - он только передает благодать, а лично ею вне церкви может и не обладать. Иуда был апостолом, а разбойник - разбойником!..

- Вы не оставляйте меня... - попросил Лев Ильич. - Я все затоптал, и у меня не хватает сил - ни преодолеть этого в себе, ни в себе до конца разобраться.

- Молитесь. А я исповедую вас. В церкви. Быть может, это вам испытание, наказуя вас, Господь ищет вас исправить - за грехом последует покаяние, слезы - не стыдитесь их.

- Пусть так. Но я еще жив, как могу я не лицемерить, идти к вам, не будучи уверенным в том, что завтра не совершу того же, в чем сегодня покаялся - пусть искренне, со слезами, с душевным сокрушением?

- А белье, когда вы отдаете в стирку, разве не убеждены при этом - ведь и сомнения даже нет! - что непременно снова запачкаете? Тоже и с душой. Чем чаще моете - тем приятнее Господу, что же смущаться, что грязь одна и та же главное смыть ее. Мы себе не судьи, откуда вам знать, хуже вы стали или лучше, хотя и вновь тем же грехом согрешите? Может, это строгость ваша к себе возросла, духовная зоркость? А может быть, вы хорошее в себе не видите - стало быть, в вас нет тщеславия, да и то, что боретесь, страдаете о грехе, - разве это не благо, хоть и вновь мучаетесь? Такая к себе ревность много лучше, чем фарисейское сознание своей избранности. Когда вы сказали мне о Березкине, я, признаться, напугался - он плох, недостоин, а мы, выходит, достойны? Помните притчу о мытаре и фарисее, благодарившем Бога за то, что он не такой, как прочие, лучше?.. А Богу один кающийся грешник приятнее, чем десять самодовольных "праведников". Отцы говорят, что скорби, страдания, жалобы, сетования, муки совести, недоумение, плач ума и вопли сердца, сокрушения и презрение к себе - все это приятнее перед Богом, чем благоугождение благочестивого...

- Не знаю, - сказал Лев Ильич в печали, как бы хотелось ему сейчас все начать с начала! - Если бы раньше, а то теперь я... я не могу прийти к вам за причастием. Я... перед вами виноват. Я вас оскорбил. ("Господи, как передать ему ужас того, что он совершил?")

- Бог с вами, Лев Ильич, я - священник. Как вы можете меня оскорбить? Перед Богом исповедуйтесь.

- Но ведь и вы человек, вы сами сказали, что благодать через вас дается в церкви?

- Чего стоили бы мои слова о том, что вам надо ото всего отказаться, все отдать, что воспитывали в себе всю жизнь, когда бы сам это свое хранил в себе?

- Ну а Бог, он прощает святотатство?

- Бог есть любовь, Лев Ильич, милосердие. На что ж вам еще уповать?

16