Затем г. Соловьев уверяет, что ни тот, ни другой из названных выше писателей не характеризовали поэзии Некрасова как поэзию, «впервые раскрывшую нам всю глубину психологии кающегося дворянина». Действительно, ни у г. Скабичевского вы не найдете терминов «кающийся дворянин», «глубина психологии кающегося дворянина», ни у г. Андреевского [20] . Но г. Скабичевский все время говорит о психологии «барина» («История новейшей русской литературы», с. 436) и изображает глубину покаяния барина такими же штрихами, как и г. Соловьев. «Вы видите тяжкие укоры проснувшейся совести при горьком сознании бессилия восстать духом и загладить вину предков», – читаем мы у г. Скабичевского. Ту же мысль проводит и г. Соловьев.
Г. Соловьев отрывает то, чего отрицать уж никак нельзя. В то же время он называет общий план характеристики, ее основные тезисы, развитие этих тезисов
11) Произвольно истолковывает г. Соловьев и то место моего фельетона, где я указываю, что он не делает ссылок на «Историю новейшей русской литературы» г. Скабичевского. Я в данном месте говорю лишь, что он этого не делает по отношению к характеристике Некрасова. Вот мои слова: «он берет два пособия – указанную статью г. Андреевского и «Историю новейшей русской литературы» г. Скабичевского… При этом на «Историю новейшей русской литературы» он ни разу не ссылается. Со статьей г. Андреевского он поступает несколько иначе: он в
12) Напрасно также г. Соловьев приписывает мне то, чего я не говорил: «г. Шулятиков упрекает меня даже в том, что я делаю заимствования из статьи Успенского [23] о Гаршине [24] ». Подобного упрека г. Соловьеву я не делал. Я лишь привел «случай» с заимствованием у Глеба Успенского в качестве одного из примеров, подтверждающих общее положение: г. Соловьев
Против самого указания на факт «переложения» взглядов Глеба Успенского на Герцена г. Соловьев ничего не возражает.
13) По поводу заимствования из статьи г. Розанова о Страхове г. Соловьев замечает, что количественно он (г. Соловьев) предоставляет «говорить больше самому Страхову, чем Розанову», и ссылается на с. 323–325 своей книги, где приводится целый ряд выписок из брошюры Страхова «Бедность нашей литературы».
Опять г. Соловьев ссылается на то, что к делу не имеет никакого отношения. Мое замечание касается лишь характеристики общего миросозерцания Страхова (на что я и указал ссылкой на определенную главу «Очерков»).
А что г. Соловьев положил в основание своей характеристики миросозерцания г. Страхова статью г. Розанова – это факт, не подлежащий сомнению. Г. Соловьев часто цитирует «по форме» (целых 1 3/4 с.) и частью пересказывают статью г. Розанова (местами он делает добавления от себя, но в своих добавлениях не идет дальше высказывания общеизвестных истин). Со слов г. Розанова он разъясняет отлично учения почвенников от славянофильской догмы, со слов г. Розанова он разъясняет отношение Страхова к рационализму.
Цитаты на с. 323–325 «Очерков» приведены не для характеристики миросозерцания Страхова: в данном месте г. Соловьев лишь пользуется сочинениями Страхова для характеристики «западничества» эпохи «великих реформ», вместо того чтобы сделать самостоятельную оценку этого явления.