Ответ Империи

— Ну, мы не можем выбирать, какая война получше. Война просто стала другая. Точно так же как в Великую Отечественную вместо всеобщей мобилизации нельзя было сделать рыцарский турнир… Андроник Михайлович вам уже говорил, что одна из целей нашей войны — восстановить международное право. Но для этого должны пройти годы. Помните, когда появилось ядерное оружие, политики тоже не сразу поняли, что это не просто очень мощная бомба…

Виктор снова промолчал. У него было такое ощущение, что это все окружающие — попаданцы из будущего, а он спокойненько жил у себя в своем прошлом, и теперь к нему нагрянули.

И вдруг он все понял. Какой бы ни была наша страна в другой реальности в это время — социалистической, либеральной, сталинской или еще какой, ей просто придется выбирать быть хищником или жертвой. Союз не развалился и выбрал роль хищника. И если вдруг, при другом стечении обстоятельств, наша стала бы на путь свободы частного предпринимательства и какой-нибудь абсолютной демократии и либерализма, но просто не хотела бы стать жертвой, они все равно бы сейчас точно так же сидели тут и обсуждали безнаказанные удары по Америке.

Это — геополитика.

— Что-то еще должно произойти сегодня? Если не секрет? — спросил он Гаспаряна.

— Вечером — провокация в связи с бездействием советского руководства и массовые выступления по всей стране. Ну, США-то ведут войну со своей стороны и сами наносят удары. По нам.

— Простите, я, наверное, что-то не понимаю… А что же тогда мы сидим?

— Если мы ждем, разве это значит, что мы просто сидим?

'А, может, они перешли на казарменное положение, чтобы я не чего не отмочил. Ну и ладно.'

— А что будет за провокация? Военная?

— Нет. Их агентов влияния на нашем телевидении. Да вы их знаете, это ведущие телепередачи 'Взгляд'. Листьев, Любимов, Политковский…

— Их возьмут и передачи не будет?

— Их не возьмут. И передача будет. Они ведь даже не догадываются, что они агенты. Поэтому брать их просто глупо. Да не переживайте, что у вас такое лицо потерянное. И не гадайте на кофейной гуще, а то вы сейчас напридумываете, что КГБ решило антикоммунистический переворот устроить. Сами скоро увидите.

'Переворот? Интересный ход мыслей. Уж не потому ли Брукс был так уверен? Но тогда бы Гаспарян не сказал. А если он как раз сказал, чтобы я на это не подумал? Ладно, черт с ним, увидим сами, что случится. Будем снова действовать по обстановке.'

26. 'Встанет народ разбуженный'

К трем по московскому показали, как взорвался водород на втором энергоблоке.

Снимали уже издали, с телеобъективом. Станция была оцеплена, и облеты были запрещены. Марк Клайвен выглядел очень растерянным, и, похоже, за последние часы в нем начала ворочаться мысль. На рекламу не прерывались, зато несколько раз сообщали новые телефоны, по которым звонить в студию — видимо, пул переполнялся.

— Всем отдыхать до двадцать один-ноль-ноль! — скомандовал Гаспарян. — В гостинице курсов повышения квалификации готовы койки в два ряда. Для нас комната триста восемь. Мобелы забирать с собой. Вопросы есть?

— Разрешите обратиться, — как-то по-полуграждански отозвалась Светлана, — я так поняла, мужчины и женщины в одной комнате?

— Светлана Викторовна, там шторочки на кроватях, — ответил за Гаспаряна Момышев, и тут же спохватился, взглянув на него, — прошу прощения, я, кажется, перебил?

Гаспарян, чуть поморщившись, махнул рукой — типа чего там, с вас, гражданских ученых взять.

— Там шторочки, — продолжил Момышев, — как в этих, в американских вагонах. Помните, 'В джазе только девушки'?

…Где была эта самая ведомственная гостиница, Виктор так и не понял. Они прошли через цоколь по подземному переходу; на постах рядом с ВОХРовками спортивного вида стояли по два спецназовца в брониках и с пистолет-пулеметами. Похоже, что на объект не исключалось нападения.

Внутри гостиницы все окна были закрыты жалюзи. Номер, как и в той общаге, в которой Виктор жил сразу после своего прибытия, был из двух маленьких комнат с общим санузлом, в каждой комнате, рассчитанной, видимо, на одного человека, были поставлены друг против друга две большие двухъярусные кровати с пологами. Где-то в отдушине гудел вентилятор принудительного проветривания. Возле тумбочки Виктор с удовлетворением обнаружил запечатанный пакет с биркой, похожей на корочку проездного и своим табельным номером; внутри оказались две смены белья, свежая рубашка, тренинги, тапочки, его новая бритва 'Агидель' и прочие мелочи, необходимые всякому командировочному.

'Теперь я — номер такой-то', подумал Виктор, устраиваясь на простынях бледно-зеленого цвета на верхней койке, на которую сам же и попросился — чтобы напоминало вагонное купе. 'Не заключенный, а вроде номерного завода. Для чего я здесь нужен? Активных действий наша группа не предпринимает, но дежурить должны.'

И еще он успел подумать, что вчерашней ночью не успел выспаться.

Разбудили их ровно в девять вечера и дали возможность привести себя в порядок; ужинать на этот раз отвели в столовку где-то в подвале.