Ответная операция. В погоне за Призраком

— Так вот, — продолжал Рябов, — есть тут у нас такая девушка — инженер-путеец Ольга Васильевна Белова. Красавица! Можете в этом на мой вкус положиться. Сначала она вместе с нами на участке Куйбышев-Гидрострой работала, а потом ее на новое строительство в Среднюю Азию перебросили. Понимаете теперь, Талас Александрович, что еще нас на эту новую стройку потянуло?

Он усмехнулся и добавил:

— "Нас"- это я так, к слову сказал. Потянуло в основном Костю.

— Да не слушайте вы его! — горячо воскликнул Шатров, залившись румянцем. — Ерунду какую-то несет! Есть, конечно, такой инженер Белова, это верно. Нравится она мне, этого тоже скрывать не буду. А все остальное — сплошная фантазия моего друга Федора Рябова, прикидывающегося для чего-то циником.

Андрей Ершов с удовольствием прислушивался к разговору железнодорожников, почти не принимая в нем участия. Он верил всему, что говорили здесь эти молодые люди, и даже завидовал немного Шатрову — видно, и в самом деле его любимая была не только красивой, но и хорошей девушкой. Подумал он и о том, что собирался прямо с момента посадки в поезд играть роль Мухтарова, представлявшегося ему нагловатым, самоуверенным человеком, а не вышло. Не перед кем было играть эту роль. Новые попутчики ему явно нравились.

ЖИЕНБАЕВ МЕНЯЕТ АДРЕС

В Аксакальске у Шатрова и Рябова была пересадка — дальше до Перевальской им нужно было ехать местным поездом.

— Ну, а как вы, товарищ Малиновкин? — спросили они Дмитрия. — Тоже с нами?

— А как же! — горячо воскликнул лейтенант.

Они попрощались с Ершовым-Мухтаровым и пошли к билетным кассам местных поездов. А Ершов не спеша направился к камере хранения ручного багажа, с тревогой думая о том, как удастся Малиновкину отделаться от своих спутников.

В камеру хранения была длинная очередь. Ершов даже обрадовался этому — может быть, Малиновкин успеет вернуться к тому времени. На всякий случай, впрочем, они условились, что Дмитрий будет ждать его на станции в зале транзитных пассажиров.

Более четверти часа пришлось простоять Ершову в очереди, прежде чем он смог сдать свой чемодан. А когда вышел наконец из камеры хранения, у дверей его уже ждал Малиновкин.

— Очень все удачно обернулось, — довольно сообщил он, вытирая платком потный лоб. — Билетов в кассе на меня не хватило. А у них командировки и железнодорожные проездные документы, так что требовалось только компостер поставить. Достал бы билет и я, конечно, если бы уж очень нужно было. Ну, а в общем-то вполне естественно все получилось. Тут, оказывается, такая перегрузка железной дороги, что билетов частенько не хватает. Приятелей наших проводил я до вагона, попрощался, помахал ручкой с перрона — и к вам. Вот и все. Удачно?

— Будем считать, что удачно, — серьезно ответил Ершов, не глядя на лейтенанта. В душе он был доволен Малиновкиным, но считал, что теперь, когда они прибыли на место, нужно быть с ним построже.

— Ну, а сейчас к Жиенбаеву? — спросил Малиновкин.

— Нет, — все так же серьезно заметил Ершов, внимательно поглядывая по сторонам. — Кстати, мы теперь незнакомы друг с другом. Запомните это. Отправляйтесь-ка в зал для транзитных пассажиров и ждите меня там. Это может продлиться два-три часа, а может быть, и больше.

— Ясно.

— Чемодан не сдавайте пока, пусть будет с вами. Когда я вернусь, пройду мимо вас. Встаньте тогда и идите за мной. Все понятно?

— Все.

Ершов вышел на привокзальную площадь и спросил у какой-то пожилой женщины, как пройти на улицу Чапаева. Женщина подробно объяснила ему, и он зашагал в указанном направлении.

До Чапаевской было далеко, но Ершов шел не спеша, запоминая дорогу и читая названия улиц, которые приходилось пересекать. Солнце поднялось уже довольно высоко и пекло немилосердно. Низкие здания почти не давали тени, деревья, росшие кое-где, были слишком чахлыми, а тюбетейка — плохой защитник от солнечного зноя. Пот струился по лицу майора, но он продолжал идти, не сбавляя шага, делая вид, что южный климат ему привычен.

Но вот наконец и улица Чапаева. Дома здесь еще ниже и неказистее, большей частью одноэтажные, с маленькими двориками, внутри которых через распахнутые калитки можно рассмотреть хилые, низкорослые посадки.

Дом сорок семь ничем не отличался от других, только калитка его была закрыта на крючок или щеколду изнутри. Ершов подергал несколько раз за ручку, но, заметив железное кольцо сбоку, потянул его на себя. Послышался неприятный скрип ржавого железа и яростный лай.

Чей-то голос прикрикнул на собаку, и майор услышал сначала тяжелые шаги, затем звук отодвигаемой щеколды.

Калитка приоткрылась, однако ровно настолько, чтобы человек, открывший ее, мог просунуть голову в образовавшееся отверстие. Лицо у него было старое, сморщенное, глаза широко расставленные, узкие.

— Вам кого? — спросил он с сильным восточным акцентом, окидывая Ершова подозрительным взглядом.

— Кылыша Жиенбаева, — улыбаясь и кланяясь старику, ответил Ершов. — Я к нему из Алма-Аты, из исторического музея. Мухтаров моя фамилия.