Ответные санкции

— Американцы вместе с вашими воображают, что уничтожили ядерное оружие Пакистана? Будьте уверены, это — не единственное хранилище. Да, они разбили большую часть пусковых установок. Не важно, через посредника купим у Северной Кореи. Боеголовки уцелели!

Намекает, что несколько пусковых установок выжило. Если шахтного базирования, и о них ничего не известно бывшим друзьям Пакистана в Пентагоне, очень худо. Абдулхамид не из тех, кто будет сильно колебаться, тиская Большую Красную Кнопку.

— Что вам нужно?

Террорист любовно проводит ладонью по матовой поверхности, снимая невидимую пыль с адской штуковины. Не может не понимать, что радиоактивный фон здесь повышен!

— Дружба. Или, по крайней мере, соглашение. Мы готовы отдать в руки Баминги боеголовки в обмен на гарантию невмешательства со стороны Индии и США.

— Вот так просто — отдать? После вашего ядерного взрыва в Тибете и сопутствующих жертв в Пакистане от ударов наших ракет?

Он смеётся и не спешит покидать обитель зла, хоть воображаемый счётчик Гейгера трещит непрерывно, как моя тёща за завтраком.

— Есть одно условие, необременительное. Остальное — детали, о них потом. Я хотел отправить вашему отцу письмо: ваш сын у меня, давайте договариваться. Аллах послал ещё двоих.

Бог или кто другой, но некая высшая сила точно устроила нам с Камаллой контрастный душ. После восхитительных дней и ночей в Баграме мы захвачены безумцами.

— Абдулхамид, кто вы? В иерархии новой власти.

— Член Исламского революционного меджлиса, — он недобро скалится. — Изучали Пакистан только как цели ракетных атак?

Иной раз стоит сказать неприятное, чтобы создать иллюзию откровенности.

— Вы правы. С тех пор, как правительство перебралось из Исламабада в Карачи, персоналиями мало кто интересуется. Пока не увидели ваши припасы на чёрный день.

Пакистанец заразительно смеётся, не прекращая лапать боеголовку. В поглаживании смертоносного конуса проглядывает нечто извращённо-сексуальное.

— Так давайте сдвинем дело с мёртвой точки. Вы свободны, мистер Фрост. Донесите отцу моё послание.

— А сестра?

— Побудет в гостях.

Опускаю глаза, стараюсь не выдать всплеск ярости. Мы наедине, и желание разбить его бритую голову прямо об атомную бомбу туманит рассудок. Моя несостоявшаяся жертва продолжает как ни в чём не бывало.

— Думал сообщить господину Абдулу, что Чанд у меня. Сомневался в нём.

— Вы снова правы. Чандрагупта не годится ни на роль заложника, ни переговорщика. Он — последний, ради кого отец пойдёт на уступки, и последний, к кому прислушается.

— Договариваться получается, верно? Но это пока вы в плену и ваша жизнь в моих руках. Идём!

Назад он мчится стремительно. Наверно, принял решение после долгих колебаний и теперь спешит реализовать. У меня зреет своё…

Толстяк пребывает в той же позе. Бьюсь об заклад — головы не повернул. Камалла нервно ломает пальцы.

Абдулхамид оглашает вердикт, на Чандрагупту он не производит впечатления, Камалла пугается ещё больше. Она останется одна! Моё присутствие в плену делало заточение не таким ужасным?

— Дополнительное условие господину президенту будет исполнить несложно. Мне нужен доступ к Некросу. Полностью автономный, независимый от Баминги терминал.

Так. Старательный индус выболтал нашему злейшему врагу всё, что знал. По крайней мере, всё, что не поленился рассказать. И моё решение, зачатое в момент бега по бетонным ступеням, рождается на свет с громким детским криком.

— Мистер Абдулхамид, больше шансов на успех, если отпустить сестру. Она — любимая дочь, отец её выслушает. Я остаюсь в заложниках. Всё же мужчина.

Можно только гадать, что ценнее по меркам этого экстремиста — правоверная мусульманка (фи-и, женщина, второсортное существо, недаром радикалы прихлопнули Беназир Бхутто) или кафир, но всё-таки мужик. Судя по затянувшейся паузе, ответ неоднозначен.

— Предлагаешь себя в заложники, неверный? Не откажу тебе в смелости.

— Воевать с женщинами не престало ни вам, уважаемый, ни нам. Подвергать их опасности — тоже.

Оскал белых зубов заставляет завидовать. У меня такие появились после репарасьон, когда родные резцы раскрошились под автоматным прикладом. У пакистанского урода — собственные. Приклад по ним плачет…

— Что ж вы её везли на вертолёте?

Жму плечами. Недоглядели. Прости, дядя.

Камалла смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Они кажутся огромными. Не грусти, дарлинг, если правильно распорядишься свободой, свидимся. Надеюсь — ещё в этом мире. Да поможет тебе Аллах.