Ответный сталинский удар

Меж тем, 17 августа Думенк телеграфировал в Париж: «СССР хочет военного пакта… Ему не нужен от нас листок бумаги, за которым не стоят конкретные действия». Ллойд Джордж в то время заявлял Чемберлену «Без активной помощи СССР никакого «восточного фронта» быть не может… При отсутствии твердого соглашения с СССР я считаю Ваше сегодняшнее заявление (о использовании Польши в качестве второго фронта) безответственной азартной игрой, которая может кончиться очень плохо». Даже Галифакс на этот раз выступил против Чемберлена: «Русские полны самых мрачных подозрений, — сказал Галифакс, — и боятся, что наша истинная цель — заманить их этими договоренностями в ловушку, а потом покинуть в трудный момент. Они страдают от острого комплекса неполноценности и считают, что еще со времен Большой Войны западные державы относятся к России надменно и презрительно». Как будто на деле было иначе?

О политике правительств Англии и Франции в тот период свидетельствуют инструкции, данные их представителям, в которых, в частности, предписывалось не обсуждать вопросов о балтийских государствах, позиции Польши и Румынии. «Вы привезли какие-нибудь четкие инструкции относительно прав прохода через Польшу?» — спрашивал Над-жиар. Думенк отвечал, что Даладье дал ему инструкции не идти ни на какое военное соглашение, которое бы оговаривало право Красной армии на проход через Польшу. Думенк должен был довести до сознания советского руководства, что его просят только помогать польскому правительству военными поставками и оказывать только ту помощь, о которой могут попросить поляки по ходу событий.

Тем временем в Лондоне заместители начальника генштаба уже теряли терпение, доказывая Чемберлену, что «ввиду быстроты, с которой развиваются события, возможно, что этот ответ устареет раньше, чем будет написан, но мы все равно считаем, что его нужно дать… Совершенно ясно, что без своевременной и эффективной русской помощи у поляков нет никакой надежды сдерживать германский удар… Это же касается и румын, с той только разницей, что тут сроки будут еще короче. Поддержки вооружениями и снаряжением недостаточно. Если русские собираются участвовать в сопротивлении… то эффективно они смогут действовать только на польской или румынской территориях… Без немедленной и эффективной русской помощи… чем дольше будет длиться эта война, тем меньше останется шансов для Польши или Румынии возродиться после нее в форме независимых государств и вообще в форме, напоминающей их нынешний вид». Однако официальный Лондон продолжал хранить олимпийское спокойствие.

Во Франции эмоции были сильнее; так, Боннэ уже требовал: «На Польшу следует оказать максимальное давление, не останавливаясь перед угрозами», чтобы преодолеть нежелание польского руководства вступать в военный союз. Боннэ утверждал: «Произойдет катастрофа, если из-за отказа Польши сорвутся переговоры с русскими. Поляки не в том положении, чтобы отказываться от единственной помощи, которая может прийти к ним в случае нападения Германии. Это поставит английское и французское правительства почти в немыслимое положение, если мы попросим каждый свою страну идти воевать за Польшу, которая отказалась от этой помощи». Но, как Лондон, так и Париж ограничились лишь формальными обращениями к Польше и Румынии.

Польша ответила, что она «быть четвертым не хочет, не желая давать аргументы Гитлеру». Ю. Бек сообщил французскому послу в Варшаве Л. Ноэлю: «Для нас это принципиальный вопрос: у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь…» Э. Рыдз-Смиглы твердил: «Независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам». Румыния также, несмотря на уговоры союзников, категорически отказались от сотрудничества с СССР.[32]

У. Ширер недоумевал, «почему правительства Англии и Франции в столь критический момент не оказали давления на Варшаву» или не поставили условием своих гарантий Польше принятие помощи от России? Боннэ предложил этот вариант 19 августа. Ллойд Джордж в палате общин высказывал подобное мнение: «Если мы пойдем на это без помощи России, то попадем в ловушку… Я не могу понять, почему перед тем, как взять на себя такое обязательство, мы не обеспечили заранее участия России… Если Россию не привлекли только из-за определенных чувств поляков… мы должны поставить такое присутствие в качестве условия, и если поляки не готовы принять это единственное условие… то они должны сами нести за это ответственность».