Ответный удар

Рядом с койкой, согнув спину, чуть не упираясь подбородком в острые колени, сидел Клаус Зибель. Взгляд Коркорана скользнул мимо него к хронометру. Четыре двадцать, вахта Оки Ямагуто, второго навигатора… На фрегате все спокойно… Сны, над которыми у Коркорана не было власти, переносили его на Землю или в иные места и времена, делали отцом и мужем, зрителем или участником событий, странных и давно минувших, но, открывая глаза, он ощущал себя капитаном. Лицом, ответственным за экипаж и свой корабль, за жизни пятнадцати человек. Это было главным – по крайней мере тогда, когда он находился в космосе.

Он сел, спустив ноги с койки, откашлялся и произнес:

– Ямагуто, доклад. – Голос его был ровным.

– Ничего нового, капитан, – донеслось из вокодера. – В три сорок семь получено подтверждение от флагмана идти прежним курсом. Мы продолжаем удаляться от границ системы.

Коркоран кивнул. До следующего прыжка, который перенесет их к Гондване, оставалось чуть меньше суток. Он потер ладонями виски, зевнул и уставился на стену. Там, над дублирующим пультом и бюро с кристаллами записей и всякими мелочами, висели портрет и две большие фотографии. На одном голографическом снимке – мама и тетушка Йо, на другом – Вера с дочками, и между этими изображениями – вся жизнь, лет, должно быть, тридцать пять. Что до портрета, то он был писан красками, и с него на Коркорана глядел дядя Павел – такой, каким он помнился года за два до смерти. В кают-компании фрегата был еще один его портрет, официальный, в мундире со всеми наградами, но Коркорану он не очень нравился. Дядя Павел был гораздо ближе, чем коммодор Литвин, астронавт, десантник и герой.

Зибель пошевелился на узком сидении, поднял голову, спросил:

– Тяжко, Пол?

– Тяжко, – признался Коркоран.

– Что-то из тех Снов?

– Да. Кажется, я попал в Затмение.

– Первое или Второе?

Коркоран пожал плечами:

– Откуда мне знать, Клаус! Был город с очень высокими домами, которые падали и разлетались фонтаном осколков. Люди искали спасения на площади, в открытом пространстве, но безуспешно – здания давили их, а эти осколки… Залп из свомов видел когда-нибудь? Очень похоже, только масштабы посолидней.

– Много было людей?

Прикинув размеры площади и высоту торчавших на горизонте зданий, Коркоран мрачно нахмурился.

– Миллионы! Примерно от пяти до десяти.

– Значит, это Первое Затмение, – с уверенным видом произнес Зибель. – В последующей за ним фазе начался демографический спад. Города с миллионным населением уже не существовали.

История расы фаата была известна по сведениям, полученным Литвиным во время пленения на корабле пришельцев. Очень фрагментарные данные и пришедшие к тому же не от живых существ, не от Йо, почти незнакомой с понятием истории, а от квазиразумного биокомпьютера, который управлял огромным звездолетом. Но общее представление у экспертов ОКС все же имелось. Было известно, что прогресс цивилизации на материнской планете фаата дважды прерывался глобальными катаклизмами, Затмениями в их терминологии, которые разделял промежуток от пяти до восьми веков. Последняя катастрофа, Второе Затмение, случилась два тысячелетия назад, и среди долгожителей-фаата, возможно, были еще очевидцы той планетарной трагедии.

Зибель пожевал сухими бескровными губами.

– Первое Затмение… две с половиной или три тысячи лет… Любопытно! Ты полагал, что воспоминания гаснут, а тут сохранилась информация от очень далекого предка.

– Необязательно, – возразил Коркоран, щелкая застежками комбинезона. – Может, предок не далекий, а долгоживущий. Йо, к примеру, говорила, что Посреднику Айве около двух тысяч лет.

Промолвив это, он поморщился – меньше всего ему хотелось числить Айве среди своих предков. Зибель, как обычно, понял его без слов и скривил в улыбке тонкие губы.

– В период между Затмениями долгожителей не было, и за пять-восемь веков сменилось как минимум пятнадцать поколений. Нет, Пол, это давние воспоминания, очень давние. Твой мозг…

Коркоран поднялся, задвинул койку и с досадой махнул рукой:

– Черт с ним, с мозгом! А вот скажи, почему они сгрудились на той проклятой площади? Я понимаю, хотели держаться подальше от зданий, но можно было ведь удрать в поля, в луга, леса – словом, в сельскую местность. Что их на площадь понесло?

Зибель, регистратор и штатный толкователь его Снов, покачал головой:

– Леса, луга, поля… Перед Затмением не осталось таких деталей пейзажа! Город был, город на двух континентах в умеренной зоне, а экваториальный материк засадили травой, чтобы не сдохнуть с голода. Высокая такая трава, с большим содержанием протеинов, сырье для искусственной пищи.

– Откуда ты это знаешь, Клаус? – спросил Коркоран, потом махнул рукой и стал надевать башмаки. – Ну, тебе виднее…