Ответный уход

Посидев немного в гордом одиночестве, Лакайф принялся было разглядывать голую прелестницу, что отплясывала на сцене, и при этом всё пытался посчитать: сколько же на самом деле грудей у неё в наличии?.. Но груди, видимо, не поддавались учёту, либо у них был за кулисами свой персональный, личный счетовод, который наизусть знал их точное количество. У Лакайфа же всякий раз выходило по-разному, то три, то одна, то вообще ни единой. А груди трепыхались, трепыхались, проклятущие, царапая воздух упругими дразнящимися сосками, будто наживка для истекающего похотью взгляда Лакайфа. А ну её, эту девку! Трясёт, трясёт, но бесплатно не даст, как и все они, девки…

Мысленно плюнув на не поддающиеся исчислению груди, Лакайф постарался перевести прицел ниже, в район черневшего лобкового треугольника. Но треугольник также плясал, не позволяя в себя попасть. Обделённому судьбой Лакайфу оставалось только воображать, как это здорово, когда туда попадаешь. Под впечатлением воображённого Лакайф ощупал отозвавшееся на буйство фантазии личное имущество, помял его. И вдруг понял, что на самом-то деле он хочет в туалет, а коварство и непредсказуемость женские – это не тема, а самая настоящая кара божья, и не поддаётся она никакому учёту.

Тяжело поднявшись на ослабевшие ноги, Лакайф направился по курсу, которым чуть ранее проследовал Румми, или как его там, в общем этот сбежавший тип. Перебравший алкоголя да-уннец лавировал, задевая столики, и в мозгу его бултыхалось одно лишь осмысленное желание: добраться до сортира и там продолжить беседу. Работа у него такая – беседовать. Одержимый намерением работать до потери сознания, Лакайф добрался до двери туалета, обрадовался, что не промазал, и втолкнул свой организм внутрь.

Туалетная комната оказалась пустой. Где-то далеко, в одной из кабинок, негромко журчала струйка воды.

– Э-ге-гей, Румиль! К тебе гости… – тупо уставился Лакайф на невесть почему приглянувшуюся ему дверь в левую крайнюю кабинку. Потом вежливо, как ему показалось, постучал.

– Румиль! Нехорошо держать гостей на улице…

Молчание. Журчание струйки воды. И далёкие, заползавшие даже сюда, обволакивающие волны блюзовой мелодии.

– Румиль, братец, я ж могу и обидеться! – не унимался Лакайф.

Никакого ответа. Только тихонько и коротко скрипнула дальняя дверца. Но Лакайф даже не повернулся на звук, имея в этот миг исключительно ясную жизненную цель: достучаться до этого засранца Румиля. После одного особенно сильного удара дверь наконец-то поддалась. Заскрипела, распахиваясь… В кабинке никого не оказалось. Лакайф растерянно повертел головой, и, когда смотрел вправо, вздрогнул от неожиданности. Ему померещилось, что перед глазами мелькнуло что-то живое. И это живое было отчётливо зелёного цвета!

Крайняя правая дверца также была распахнута. Лакайф, тяжело ступая и волоча ноги, подгрёб к ней и заглянул в кабинку.

Пусто.

– Румиль! Ты где?.. – уже зло закричал Лакайф. – Издеваешься, что ли? А как насчёт получить по пятаку?!

И тотчас же его крик иссяк. Оборвался сам по себе. Он ещё яростно разевал рот, но звуки не вылетали. Возле умывальника стоял… стояла… нет, стояло… зелёное, как трава, существо. С большущими, выпученными на Лакайфа, гляделками, с какими-то не то рожками, не то антеннами на круглой, как мяч, безволосой башке. Но самое главное – нос этого зелёнокожего напоминал свиной пятачок, и сорвавшаяся с уст Лакайфа угроза дать «по пятаку» получилась двусмысленной, но весьма подходящей к случаю.

Лакайфа пробрала дрожь, предвестник срочного отрезвления. «Всё! Допился до зелёных чёртиков… Уже глюки мерещатся! И откуда он взялся? Уж в баре таких красавцев точно не было. Из унитаза вылез? А может, это не глюк, а самый что ни на есть новомарсианин?! Вот это была бы новость! Да за всю историю этого бара – сюда не заглядывал пятак новомарсианина. Нет-нет, это глюк, у глюков с явлением перед глазами попроще как-то…»

– Груммиль, да выходи ты… Помоги разобраться – это глюк или одно из двух, как его понимать? Погляди на это чудо… – беспомощно, севшим голосом по инерции взывал ошалевший Лакайф. – Ну где же ты, братец? Глянь-ка поживей, пока оно не исчезло, а то потом опять меня на смех поднимешь, зараза…

Лакайф затопал на одеревеневших ногах, с удвоенной энергией принялся открывать дверцы кабин и заглядывать внутрь, страшась оглядываться на зелёного человечка. А тот, похоже, уже собирался выходить в зал. Разве галлюцинации уходят с глаз долой тех, кто их породил?..

– Ну-у, допился ты, Лакайфушка… Никак белая горячка пожаловала… – он глупо усмехнулся в сторону зелёного рогатого силуэта, – здрасьте, госпожа… Чего изволите? Почему вы сегодня зелёная?

Он отвернулся от примерещившейся ему паскудины и, загоняя куда поглубже страх, закричал во всю мочь:

– Груммиль!! Скотина!!! Ты в прятки решил поиграть?!