Ответный визит

— Дело не только в самом факте вооруженного нападения, хотя он и показал изъян в нашей профилактике, — заключал начальник. — Я про себя надеюсь, что у нас достанет нюху и сноровки не только поймать грабителей, но и вникнуть в самую суть дела: как могло приключиться такое нахальное преступление. Сегодня, понимаете ли, Червяков, завтра — Сидоров, а послезавтра — Петров. Не промахнусь, предупреждая, что трудностей и всяких «вот те на!» будет немало. В этом можно не сомневаться. Кто совершил преступление? Наши доморощенные злодеи или приезжие гастролеры? Если приезжие, то это еще полбеды: получим по загривку, что плохо принимаем гостей, — и все. А если наши? Какими глазами мы посмотрим в лицо общественности? Откуда у них оружие? И почему мы узнаем об этом самыми последними, да еще после совершенного преступления? Вы все знаете, что такое безучетное оружие: сегодня, понимаете ли, жертва его — гражданин, а завтра? Государственная касса с государственными деньгами!

А в данном конкретном случае: почему грабители наметили своим объектом Червякова? Что он, понимаете ли, купец первой гильдии?.. Мы все были в его доме, так? Ничего особенного. Половики, понимаете ли, это — не персидские ковры. Мебель жулики давно не воруют. Но я и не поверю, что в шкафу у Червякова сплошные соболя. К тому же и домов в Красногвардейске сыскать получше нетрудно. Так почему же лезли к этому-то?

Сидящие в кабинете серьезно вслушивались в слова начальника. Каждый из них, особенно участковые, мог наизусть перечислить особенности и пороки жителей деревень и поселков. Кто дерется пьяный, а кто — из ревности. Кто, вспылив, имеет привычку хвататься за нож, а кто разве посуду перебьет, да и то — дома. Даже по общежитиям знали, кто способен одолжить у соседа без спроса рублевку или уехать в отпуск в чужих ботинках. Какая из продавщиц обвешивает помаленьку, а какая обсчитывает по копейкам, ссылаясь, что меди нет, Кто спекулирует и кто платит алименты…

Такая осведомленность брала начало не от окольной слежки или чрезмерного любопытства. Просто зайковские сотрудники прожили жизнь в своих деревнях и поселках, среди знакомых с детства людей, чей покой теперь охраняли.

Потому-то и встревожил их ночной выстрел, от которого пострадала жена Прокопия Червякова.

— А может, тут не грабеж, а месть какая-то? Или ревность? — предположил кто-то из молодых.

— Чего? — удивился начальник. — Это в Анну-то Червякову из-за ревности из пистолета стрелять?! Еще таких, понимаете, дураков в Красногвардейске не хватало!

— Или, — вставил свое слово Афанасьев, — кто это и за что будет мстить Червякову? Он всего-то и делов знает, что из дома да на работу. В казенную баню и то не ходит: своя на задах…

— Вот именно! — поддержал его начальник. — Тут собака в другом месте зарыта.

Сотрудники с укором смотрели на неудачника, задавшего наивный вопрос, тем самым выражая полное единодушие с начальником.

— Думаю, по сегодняшнему происшествию все ясно. — Начальник отложил в сторону бумажки. — Расследование предстоит серьезное. Для нас, понимаете ли, экзамен. Прошу учесть… Все.

Оперуполномоченный Никишин после совещания удалился с Червяковым в свой служебный угол в большой общей комнате и просидел с ним до позднего вечера.

Родственников у Червякова в Красногвардейске не было, друзей особенных среди знакомых он тоже не называл. Каких-то ссор или недомолвок с соседями и сослуживцами не припомнил.

— А жена? — продолжал выяснять Никишин.

— Чего жена? — не понял Червяков.

— Она ни с кем не ругалась? Не обзывала никого?

— Не должна. Баба вроде смирная.

— «Вроде» меня не устраивает, — заметил Никишин. — Может, она только при тебе смирная, а когда ты на работе?

— Не слыхал.

— А я видел, как они в магазине сходятся. Из-за пустяка могут друг дружке в глаза наплевать.

— Так ведь то без злобы, — попробовал умилостивить его Червяков. — И к тому же бабы. А лез-то к нам мужик…

— Ты меня шибко-то не учи, Червяков. Я знаю, как бывает: поцапаются бабы, а увечатся мужики. Не слыхал, поди, опять скажешь?

Червяков сдался:

— Оно, конечно… Чего не бывает!..

— То-то. А теперь скажи, дорогой, почему грабители с оружием в руках лезли не в чей-нибудь дом, а в твой?

Вопрос оказался не из легких, и Червяков надолго замолчал. Оперуполномоченный поторопил его.

— Откудова мне знать? Я их не спрашивал… — отозвался наконец Червяков.

— Да я не про то, — стал объяснять Никишин. — Как ты сам прикидываешь: какая корысть привела грабителей в твой дом? Золото, что ли, у тебя есть?

— Что вы!

— Ну, не золото, ценности какие-нибудь: костюмы заграничного покроя или пальто с каракулевыми воротниками, или еще чего… Деньги?

Червяков просветлел:

— Деньги есть — это правда.

— Много?

— Тысяч тридцать наберется.

— Сколько? — Никишин положил карандаш, пригляделся к Червякову, переспросил: — Тридцать?

— Может, маленько больше, может, тридцать одна.

— Хм… — В задумчивости нарисовав на бланке протокола замысловатую фигуру, Никишин полюбопытствовал: — И откуда у тебя такие деньги?