Ответственность религии и науки в современном мире

Владычествование над тварью, к которому призван человек, означает ее любящее использование, при котором тварь становится частью человеческого, духовно осмысленного, бытия. Современная техника, наоборот, основана на страхе и ненависти к твари, стремлении прочно отгородиться от нее техносферой, превратить в мертвый ресурс потребления и манипуляции. Именно страх перед стихиями тварного мира, его упругой и самовластной плотью, никогда до конца не подчиняющейся человеку и его прихотям, – экзистенциальный исток неутомимого технотворчества. В Библии есть два текста, свидетельствующих о подлинном смысле и предназначении этого страха – конец Книги Иова и фрагмент Евангелия от Матфея, повествующий о буре на море и хождении по водам (Мф 14: 22–34). Иову Многострадальному дано видение самого ужасного из всех земных животных – Левиафана: так Господь отвечает на гордые вопросы о Своем всемогуществе. Иову нужно проникнуться ужасом от величия одного из земных творений, чтобы понять, насколько велик Господь, бесконечно превосходящий любое земное величие. Таково конечное предназначение страха перед стихиями тварного мира: указывая на непостижимое величие Творца, создавшего их, вразумлять людей в Нем одном искать укрепления и защиты: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится» (Пс 90: 1). Но стараясь с помощью техники подчинить себе мощь стихий, человек не только ошибается в эмпирическом отношении (ведь они еще отомстят, выйдя из-под контроля), но главное, не хочет понять смысл их мощи, то вразумление, которое Господь дает через них. Соответственно, и в упомянутом фрагменте Евангелия, повествующем о чуде хождения по водам, хрупкий корабль символизирует человеческие ухищрения, имеющие целью отгородиться от власти стихий, подчинить их своей воле. Но они не спасают от гибели, спасает только чудо веры, делающее человека неуязвимым для самой смерти.

Пытаясь подчинить себе стихии мира сего с помощью современной техники, и, казалось бы, достигая в этом все больших и больших успехов, человек на самом деле оказывается во все более глубоком рабстве у своей собственной смертной природы. Дело в том, что, в отличие от простых технических орудий, современная техника, использующая искусственную энергию для достижения искусственно созданных целей, – совершенно избыточна по отношению к фундаментальным целям и смыслам человеческого бытия. Более того, отнимая силы и время на искусственное, она уже не оставляет их на главное. Этот вид техники изначально основан на глубоко иррациональном и противоестественном во всех отношениях стремлении к избыточному потреблению ресурсов и избыточному комфорту, привычка к которым с неизбежностью приводит к психофизиологической и нравственной деградации человека. Формируемый современной техникой человек радикально деперсонализируется, он «не должен точно знать, чего же он желает; ему достаточно лишь интуитивно ощутить некоторый дискомфорт в связи с нехваткой чего-то, как весь техногенный аппарат обеспечения существования закружится перед ним во всем богатстве контролируемого выбора, призванный не просто удовлетворить любое допустимое желание во всех его нюансах, но сгенерировать это самое желание, оправдать… его правомерность и «нормальность»»; таким образом, поведение человека в конечном счете сводится «к примитивным формам рефлекторного реагирования на различные раздражители, результаты которого известны заранее… такое освобождение на уровне первичных позывов нездоровой человеческой психики сопровождается установлением опосредованного условиями существования, но от этого еще более жесткого контроля над сознанием человека. И репрессивность этого контроля заключена в самой системе потребления, самом дискурсе техногенного универсума… Нарушение личностной идентификации… психологическая примитивность являются, таким образом, не просто следствиями, но ключевыми условиями техногенного порядка существования, которые необходимо должны воссоздаваться в массовых масштабах как единственное условие воссоздания техногенного общества»[213].