Отвязный

– Хорошо. Я думаю, что Хитклиф жестокий идиот, а Кетрин зазнайка. Она сама не знает, чего хочет. Это такие абьюзные отношения, с постоянным унижением и намерением вытрепать друг другу все нервы. Он изменяет ей, обзывает, делает больно, как такое может нравится? Это же не любовь! А потом он женится на другой, и истязает своего ребенка. Книга о неправильной любви, которую все обожают считая, что он сходил по ней с ума. А по мне она правильно сделала что вышла замуж за человека, который ее на руках носил. Хитклиф не способен на это. – бубнит она. – И как я могу изложить это в эссе? Вот представь, ты бегаешь за мной, признаешься мне в любви, а я, похоже, люблю тебя, но в то же время… – Она замолкает и удивленно поворачивается ко мне, когда я хмыкаю. – Серьезно? Ты не Хитклиф, а я не Кетрин! Я никогда не сделаю тебе больно.

Я приподнимаю брови и утвердительно киваю головой.

– Нет, Тайлер. Уфф. Нашел, с кем сравнить. – Психует и отталкивает ноут. – Я не стану писать эту ерунду.

– Я пошутил. Не нервничай. Ты все верно говоришь. Любовь она выше всего этого. Мести, боли, извращений. Не надо искать в паре ведущего и ведомого. Взаимность и уважение, и тогда все наладится.

Я встаю следом за ней и веду в комнату.

– Пойдем, посидим в парке. Немного отдохнешь и запишешь все свои мысли.

Я достаю свежую рубашку и брюки, Кейт надевает джинсы и толстовку с принтом в виде единорога. Смеюсь над моей девушкой, интересно, как она сочетает цвета.

– Что? – Она закручивает волосы на макушке и закрепляет их китайскими палочками.

– Ты не думала быть модным блогером? Сейчас это популярно. Сдалась тебе эта экономика в будущем. – Спускаемся по лестнице как раз тогда, когда с улицы заходят Уэсли и Эштон.

– Привет, молодожены! Вы все еще шумите по ночам, поэтому нам приходится с утра ходить за этим. – Эштон поднимает вверх стаканчики с кофе. – Двойной. – Шевелит бровями.

– Нас не слышно. – Кейт натягивает капюшон со странными ушками, и прячет лицо в воротник.

– Ладно. Главное, что вы наконец-то счастливы, судя по крикам Кейт. – Закатывает газа Уэсли. – Выезжаем в 19.00, не уходите далеко. Надеюсь, ты вещи собрал? Все должно соответствовать договору: пиджак, черные джинсы и футболки.

Я так и не понял этого прикола. Наш продюсер сказал, что у нас должен быть собственный стиль. И он видит нас в классике. Мы своего рода бренд, который теперь станут раскручивать. Все должны быть в костюмах, а я, как раздолбай, весь в ярком, и периодически должен снимать верх. Вообще снимать.

– Да. Кейт расшила мой пиджак какой-то блестящей фигней, и теперь я больше похож на трансвестита. – Обнимаю Кейт за шею. – Не обижайся, детка, он классный, но мне не очень уютно в… как их?

– Пайетки. Тайлер, я несколько ночей сидела и слепла от их блеска, не смей говорить, что это дерьмовый пиджак. – Тычет в меня пальцем.

– Он супер крутой. – Она довольно улыбается, а я перевожу уставший взгляд на друзей. – Все собрано. И я готов.

Мы проходим в дверь, и я слышу, как Эштон рассказывает Уэсли, что хотела бы поехать с нами, но Уэсли отказывает ей. Что с ним за ерунда? Разве не он все это время настаивал, чтобы мы ехали все вместе? Думаю, у него есть на это веская причина. Не буду заморачиваться их проблемами.

– Итак, «Грозовой перевал», ты должна и еще одну сторону рассмотреть. – Я всю дорогу до парка рассказываю о положительных моментах книги. О том, насколько их любовь достойна быть великой, потому что они оба жалкие. Никто из них не собирается уступать. И вообще о своей симпатии к героям. Кейт берет меня за руку и щекой прижимается к моему плечу. Мы медленно обходим лавочки и не останавливаемся, даже когда ноги начинают ломить. В какой-то момент я замолкаю, и на меня нападает тоска. Она душит меня. До последнего я оттягивал этот момент – осознания того, что я еду без нее. Мы дурачились, лежали на кровати, спали и занимались любовью. Когда я был занят, она сидела за моей спиной и обнимала меня. Несколько ночей она засыпала на моей груди, пока я учил и готовился. Мы вместе готовили еду, я диктовал ей то, что она должна написать в своих сочинениях. Сейчас же я хочу, чтобы она написала не то что запомнила, а то, что она чувствует. Каждый день я читал ей «Грозовой перевал», иногда в шутку разными голосами. Она плакала в некоторых моментах и ворчала в других. Но ни разу не прокомментировала, насколько на самом деле их история была утопичной.

И вот сейчас она крепко держит меня за руку, я чувствую какую-то щемящую тоску, в груди болит от безысходности.

– Я не хочу с тобой расставаться, – Кейт говорит дрожащим голосом. – Нам ведь хорошо вместе.

Крепче сжимаю ее руку и веду к ближайшей скамье. Мимо нас проходят счастливо улыбающиеся пары. И мы оба наблюдаем за ними. Я сажусь и притягиваю Кейт к себе на колени.

– Это ведь всего на неделю. Потом ты будешь рядом. Ты ведь постараешься ради меня и напишешь это эссе? – Убираю выбившуюся прядь с ее лица и смотрю в печальные глаза.

– А что если я не смогу? И там будут толпы девчонок, на концертах. – Кривится от своих мыслей.