Отыграть назад

– Мы с Лори занимаемся удочерением девочки. Сейчас этот процесс немного затормозился, потому что мы еще не переехали в новый дом, и у Лори первый триместр проходит довольно тяжело, так что по большей части Абигейл находится здесь, у бабушки с дедушкой, они и ухаживают за ней получше. И не жалуются на неудобства.

– Мы обожаем ее, – признался Дэвид.

Грейс, по-прежнему пытаясь взять себя в руки, кивнула ему с как можно более доброжелательным выражением лица.

– Конечно. Это же ваша внучка.

– Моя внучка. Дочь моего сына. Которого я тоже любил, между прочим, как бы ни трудно было в это поверить.

– Нет, нетрудно, – покачала головой Грейс. – Я тоже его любила.

«Или, по крайней мере, – подумала она, – любила человека, каковым он мне представлялся». В этом состояло маленькое, но чрезвычайно важное отличие.

Из коридора раздались шаги Наоми по застеленным ковровой дорожкой ступенькам. С каждым ее шагом у Грейс все сильнее саднило в груди. Она знала, что никогда не будет к этому готова. Впервые с того момента, когда переступила порог этого дома, она подумала о том, чтобы бежать отсюда со всех ног, но сама мысль, что Грейс, взрослая женщина, устыдится от присутствия девочки-младенца, вызывала у нее ужас. Она вцепилась руками в сиденье стула и повернула мрачное и ко всему готовое лицо в сторону кухонной двери.

Наоми с ребенком на руках словно преобразилась. Ее черные волосы мягко обрамляли лицо, походка сделалась быстрее и легче, несмотря на то, что она несла малышку – Абигейл Елену. Она превратилась в женщину, которая, казалось, могла быть счастливой.

– Надеюсь, вы все ей рассказали? – спросила Наоми.

Грейс вскочила на ноги. Никто ее об этом не просил. Она протянула руки к малышке, хотя не собиралась этого делать. Даже толком не знала, хочет ли этого. Но все-таки протянула.

– Можно? – спросила Грейс у Наоми.

Наоми не ответила, но дала подержать ребенка Грейс. Елена больше не напоминала того смуглого младенца, повергшего в жуткий шок собрание женщин – устроительниц благотворительного аукциона тем, что сосал грудь Малаги Альвес – обе груди. Теперь она превратилась в крепенькую малышку с венчиком тоненьких каштановых волосиков на голове, глубокими ямочками на щеках и мускулистыми ножками, проявлявшую неподдельный интерес к уху Грейс. Это то самое дитя – ее биологический отец убил ее мать, отчим от нее отрекся, а брат навсегда исчез из ее жизни. И было ей всего шесть месяцев. Грейс заметила пушистые длинные ресницы, которыми все так восхищались, когда она впервые увидела малышку.

Как ресницы у Генри: тоже красивые, тоже длинные.

– Я, пожалуй, поеду, – сказала Грейс.

Наоми осталась в доме с ребенком, Дэвид с Митчеллом проводили гостью до машины, и оба настояли на том, чтобы снова ее обнять.

– Ты так просто от нас не избавишься, – пошутил Дэвид. – Отныне ты всегда будешь рядом. И Генри тоже.

– Пап, – рассмеялся Митчелл. – Грейс, не слушай ты его. Мы будем ждать от тебя вестей. А если не дождемся, то станем безжалостно тебя преследовать. М-да, как-то несмешно получилось. Я вовсе не собирался тебе угрожать, правда.

– А по-моему – смешно, – возразил Дэвид.

Грейс заверила обоих, что скоро подаст весточку, села в машину и включила зажигание. У нее создалось впечатление, будто она и не просидела здесь несколько часов, и стала гадать, сколько сейчас времени.

Вновь выехав на лонг-айлендскую автостраду, Грейс достала телефон и позвонила отцу на мобильный. Он ответил сразу же, голос у него был обеспокоенный.

– У тебя все нормально? – спросил он. – Ты получила мое сообщение?

– Нет, извини. Вы ужинаете?

– Ужинаем. Хоть и не все мы едим. Мы в «Свинячьем раю».

Грейс не могла удержаться от смеха.

– Как ты уговорил Еву пойти в «Свинячий рай»?

– Генри ей сказал, что «свинячий» – это метафора. Так и выразился – «метафора».

– Впечатляет, – сказала Грейс.

– Когда мы сюда пришли и она увидела меню, я заказал ей коктейль «Май Тай». Теперь она не в обиде. А твой сын ест что-то под названием «молочный поросенок». Он и вправду в «Свинячьем раю».

– Можно мне с ним поговорить? – спросила Грейс. Потом попросила заказать домой салат с уткой.

Генри откликнулся восторженным голосом, каким только может говорить двенадцатилетний мальчишка в своем любимом ресторане.

– Ты где? – спросил он.

– Мы возьмем собаку, – ответила Грейс.

Глава двадцать вторая Первое, что скажут обо мне, когда я выйду из комнаты