Отыграть назад

Глава девятая А кто слушает-то?

Итак, конец света приближался на рокочущем нижнем уровне подспудного страха. Грейс закрыла дверцы шкафчика, спрятав загадочный телефон и щелкнув задвижкой, словно аппарат мог попытаться сбежать, а затем в течение долгой ужасной ночи сидела на кровати, мысленно ходя вокруг разверзшейся у ее ног трясины, но не ступая в нее. Края трясины, по счастью, еще не сомкнулись, хотя и не сулили ничего хорошего: там было что-то о Джонатане, а еще что-то о почти незнакомой убитой женщине и что-то о полиции. Генри лег спать примерно в десять вечера, обняв ее на ночь, и Грейс с наигранной веселостью прижала его к себе, надеясь, что он не заметит сотрясающей ее дрожи. Шли часы, а Грейс все не спала.

Перед ней, конечно же, открывалось множество возможностей. Она могла позвонить Робертсону Шарпу Третьему (которого Джонатан долгие годы называл Робертсон Шарп Третьесортный, а иногда и просто Третьесортным) и объяснить, что Джонатан – «Он иногда такой растеряха!» – забыл телефон дома. Поехал ли на конференцию кто-нибудь еще из Мемориального центра, с кем она могла бы связаться? А может, ей позвонить прямо на конференцию, если удастся узнать ее точное название и место проведения? «Детская онкология в Кливленде» звучит довольно расплывчато. Она могла позвонить Стюарту Розенфельду, который замещал Джонатана, но это все равно что во всеуслышание заявить о том, что жена Джонатана Сакса понятия не имеет, где ее муж, и сходит с ума.

Она. Не. Сходит. С ума.

И все-таки…

Грейс мысленно вернулась к утру понедельника, их обычному началу дня, включавшему кофе и завтрак для Генри (единственного в семье, кто завтракал), обсуждение планов на день, состоявших из – она с трудом припомнила – ее пациентов вплоть до четырех часов, потом занятия Генри музыкой, визит Джонатана к стоматологу, чтобы наконец поставить постоянную коронку на нижний зуб, который он сломал в прошлом году в больнице, поскользнувшись и упав на лестнице. И не было ли каких-то неясных планов насчет ужина, чтобы кто-то что-то купил по дороге домой. Кливленд, рассуждала она, вновь и вновь прокручивая события того дня, в планы не входил. Разве что он планировал улететь позже? После ужина с женой и сыном? Возможно, где-то уже в процессе он решил, что подобный расклад не слишком хорош, что весьма редкий ужин в кругу семьи недостаточно веский повод для отказа от позднего вылета на конференцию, которая должна начаться завтра рано утром? Может, он спонтанно принял это решение, проверил свободные места на рейсах, ненадолго заскочил домой за вещами, решив позвонить ей позже и сказать об изменившихся планах.

Он и вправду позвонил в понедельник днем, хотя его сообщение Грейс увидела лишь тогда, когда открыла входящие в полутемном коридоре Виталия Розенбаума во время урока Генри. И поэтому они с Генри поужинали в кубинском ресторане на Бродвее. Само сообщение было ничем не примечательно: «Еду в аэропорт, лечу на конференцию. Название гостиницы не помню – аккредитация у меня в сумке. Встретимся через пару дней. Люблю тебя!» Грейс это сообщение даже не сохранила, да и с чего бы его сохранять? Джонатан уехал на пару дней. На конференции он ездил часто, и они часто устраивались в городах на Среднем Западе с крупными больницами. В клинике Кливленда – это штат Огайо. Или в клинике «Майо» – это в… Миннесоте? Грейс не всегда помнила, что и где, да и зачем ей это? Будто бы ньюйоркцам приходилось отправляться куда-то еще за лучшей медицинской помощью. К тому же он ей звонил, или она ему звонила – в Китае ты или за углом, звонишь всегда по тому же номеру, и отвечает на звонок тот же человек – твой муж.

Но тут Джонатан забыл свой телефон.

Или нет – не забыл. Теперь Грейс с ужасающей и безжалостной ясностью поняла одно: телефон Джонатана никак нельзя было забыть там, где она его обнаружила, – засунутым за кожаные кофры в прикроватной тумбочке. Люди не «забывают» такие важные вещи, как мобильные телефоны, в местах, куда так трудно добраться.

Вот эта странность и не давала ей покоя.

Обсуждение планов на день: проверено.

Изменение планов: проверено.

Случайно оставленный телефон после впопыхах переданного сообщения об изменившихся планах: не проблема.

Но положить телефон у задней стенки прикроватной тумбочки, за кожаными кофрами?

Совершенно бессмысленно. Дело в том, что Джонатан любил проверять телефон. Он как-то сказал, что от звуков ее голоса, даже с профессиональными нотками по офисной линии, ему становилось безопаснее и спокойнее, и эти слова тронули Грейс. Она знала – всегда знала, – что с самой первой их встречи он считал ее своей настоящей «родней». Она знала, что привнесла в его жизнь то самое ощущение надежности и очага, чего он был практически лишен в своей кровной семье. То, что он начал с ничего не обещавшего старта и превратился в тонко чувствующего, любящего и целеустремленного человека, говорило ей все, что ей следовало знать о том, что он собой представляет.