Отзвуки эха

Они получили документы, и ночью он проинструктировал Амадею. Инструктаж затянулся до утра. На этот раз задание было куда сложнее. Она должна была помогать в сборе информации и сделать кое-какие снимки. Монтгомери снабдил ее миниатюрной камерой, которую можно было легко спрятать в кармашке сумочки. Он был уже в форме эсэсовца, и этим утром они должны были сесть на идущий в Германию поезд. Как и в прошлый раз, они говорили только по-немецки, чтобы не совершить досадного промаха. Следует заранее привыкнуть к тому, что на этот раз немецкий — их родной язык. Как оказалось, Амадея была по-прежнему счастлива вспомнить немецкий, и они оживленно болтали, не забывая, однако, что впереди их ждут сложная работа и ежеминутное хождение над пропастью.

Садясь в поезд, оба выглядели бледными и усталыми, впрочем, как почти все здесь этой зимой. Едва поезд отошел от перрона, как Амадея уснула, положив голову Руперту на плечо. Она действительно измучилась. Но Монтгомери не позволил себе уснуть; он читал, пока она спала.

Проснувшись, Амадея почувствовала себя лучше. Они направлялись в небольшой тюрингский городок, намереваясь остановиться в отеле, который облюбовали немецкие офицеры и их жены. Разумеется, его нельзя было и сравнивать с «Крийоном», но номер был чистым и неплохо обставленным. Портье извинился зато, что вместо двуспальной кровати там стояли две односпальные: в отеле было много женщин, приехавших к мужьям на Рождество. Руперт заверил портье, что все в порядке, тем более что их медовый месяц давно миновал, и все трое дружно рассмеялись. Войдя в номер, Руперт сразу заметил, что Амадея немного расслабилась.

На этот раз женщины, собиравшие ей вещи, сунули в чемодан теплую фланелевую ночную сорочку. Ничего не скажешь, куда менее романтическая поездка — и куда более опасная. Имя офицера СС, под которым выступал Руперт сейчас, было полностью вымышленным. Относительно Амадеи было решено, что она вполне может оказаться уроженкой Кельна. Таким образом, существовало меньше возможностей ошибиться, тем более что год назад, при бомбежках, погибло большинство кельнских архивов. Амадее будет легче болтать с другими офицерами и их женами о знакомых местах.

Вечером они посетили два официальных ужина, устраиваемых гестаповцами. Большую часть дня Руперт был занят работой. Как-то Амадее пришлось вместе с ним осматривать завод. Нацисты очень гордились своими достижениями. Вечером Амадея вспомнила и описала все увиденное.

Оба находились в постоянном напряжении, но старались держаться. Только на четвертый день, вернувшись в отель после очередного ужина, Руперт дождался, когда они окажутся в кроватях, и тихо сообщил, что задание выполнено. Все прошло как нельзя лучше, и теперь они могут возвращаться во Францию. Утром они выпишутся из отеля и сядут в поезд.

Но Амадея всю ночь не могла заснуть. Ее мучили дурные предчувствия и странная уверенность в том, что дело кончится плохо.

Наутро они без помех добрались до вокзала, хотя Амадея по-прежнему не находила себе места. Пока поезд шел по Германии, она почти все время молчала. Ее по-прежнему не оставляла тревога, но она не стала делиться ею с Рупертом. Зачем зря дергать ему нервы? Да, нужно быть чрезвычайно дерзкими и отважными, чтобы сотворить то, что сделали они, но не последует ли за этим расплата?

Их документы проверяли многократно. И на последней станции перед границей двое молодых солдат, казалось, изучали каждую букву. Сердце Амадеи больно колотилось. Но проверяющие отдали им паспорта, и вскоре поезд двинулся дальше.

Руперт улыбался ей, и на душе у Амадеи становилось легче.

К утру они предполагали быть во Франции. Поезд должен был доставить их в Париж. Согласно бумагам, Руперт был прикреплен к парижской штаб-квартире СС. Не задерживаясь в Париже, им следовало заехать к Сержу, откуда Руперт отправит шифровку в Англию, а потом они доберутся в Мелен. Туда за Рупертом прилетит самолет.

До Рождества оставалась неделя.

Они уже выходили из здания парижского вокзала, когда какой-то эсэсовец схватил Руперта за руку и назвал тем именем, которое тот носил три месяца назад. Амадея оцепенела от ужаса. Но мужчины пожелали друг другу счастья и веселого Рождества, после чего Амадея и Руперт спокойно вышли на улицу и взяли такси, попросив остановиться у маленького кафе, откуда им предстояло направиться к дому Сержа. Они сели за столик, и Руперт заказал кофе. Лицо Амадеи было белым как полотно.

— Все в порядке, — успокаивающе шепнул он, глядя ей в глаза и снова переходя на французский. Сама девушка считала, что Господь совершил настоящее чудо, позволив им выйти из испытания живыми и невредимыми.

— Я определенно не создана для этого, — с виноватым видом выдохнула Амадея. С самого утра ее тошнило, как при морской болезни. Руперт хоть и выглядел усталым, но был оживлен, справедливо считая, что они вышли победителями и из этой схватки.

— Напротив. Ты держишься просто идеально. И очень хороша в своем деле. Слишком хороша.