Отзвуки сердца (ЛП)

— Кто сказал, что мы угаснем? — потребовал он. — Ты сейчас оправдываешься, Фрэнки, и знаешь это.

— Неправда! — возразила я. — Я мыслю реалистично!

Разочарованный, Риск повернулся и швырнул свой телефон в стену беседки рядом с нами. Когда тот с треском разбился о бетон и упал на землю, никто не вздрогнул.

— Зачем ты это сделал? — потребовала я. — Тебе сейчас нужен телефон.

— Я куплю новый с новым номером, поскольку, очевидно, что ты больше не будешь мне звонить, не так ли?

Ему было больно. Он реагировал гневом, когда ему причиняли боль. Это была его единственная тактика защиты. Большую часть своей жизни Риск прожил в семье, которая всегда относилась к нему как к чужаку и груше для битья. Он научился любить, лишь когда мы начали встречаться. Его биологическая мать умерла от передозировки наркотиков, когда ему было четыре, кто его отец, никто не знал. Настоящей семьи он не имел, пока я, Мэй и Хэйс не подружились с ним.

— Пожалуйста, — молила я. — Не сердись.

— Не сердись? Мы встречаемся три года, а знаем друг друга почти всю жизнь. Фрэнки, я считал, что мы сильнее этого. Думал, все, что мы собирались сделать в жизни, сделаем вместе. Не это ли мы обещали друг другу?

Так и было. Когда мы начали встречаться в пятнадцать лет, то поклялись, что всегда все будем делать вместе. Так чтобы другой не остался в стороне.

— Мне жаль, — мой голос надломился. — Хотела бы, чтобы все было по-другому, Но все так как оно есть. У мамы болезнь Альцгеймера, Риск. Ей не станет лучше, только хуже. Я должна заботиться о ней. Должна.

— Я могу заботиться о вас обоих. — Он потянулся ко мне и обхватил мои руки. — Просто пойдем со мной. Когда я заработаю денег, заплачу лучшим врачам, чтобы они помогли ей.

— Детка, послушай себя. Сейчас мамина болезнь очень легкая, но со временем она забудет все и у нее останутся только старые воспоминания. Как она справится с жизнью в Америке, где все ей чуждо?

— Я ни хрена не знаю! — огрызнулся он. — Я пытаюсь придумать что-нибудь, чтобы этого не произошло.

— Это единственный выход, Риск. Я хотела бы, что бы все было иначе. Ты собираешься жить в Америке следующие пару лет, пока группа будет развиваться и добиваться успеха. Когда ты станешь мировой суперзвездой, я все еще буду здесь, в Саутволде, с мамой. Неужели ты этого не понимаешь? Я всегда буду здесь, Риск. Моя жизнь не покинет этот маленький городок… но ты покинешь его.

— И что? — огрызнулся парень, его голубые глаза пылали от обиды. — Ты освобождаешь меня, и все? Я должен, блядь, благодарить тебя за то, что ты так со мной поступила? Думаешь, расстаться со мной — это лучшее решение для меня?

Теперь всхлипы не прекращались.

— Это то, что лучше для тебя! Как ты можешь гнаться за своими мечтами, если застрянешь в этом городе со мной на всю оставшуюся жизнь?

Я прижалась к его груди, ненавидя, что он думает, будто это легко для меня. Как будто разбить собственное сердце — это то, к чему я стремлюсь.

— Как ты сможешь жить, если останешься здесь со мной? Как сможешь дышать, если у меня будет ощущение, что я задыхаюсь?

Теперь кричала я, слёзы текли ручьями, а руки бились о грудь Риска.

Он обнял меня и держал, пока я рыдала. Я прижималась к нему так, будто от этого зависела моя жизнь. Ещё секунду прятала лицо на его мокрой груди, а затем подняла глаза. Риск смотрел на меня сверху вниз, его глаза остекленели от непролитых слёз. Никогда не видела, чтобы он выглядел таким сердитым, обиженным и беспомощным. Причиной каждой из этих эмоций являлась я, и осознание этого резало меня ножом.

— Между нами всё кончено, Риск, — сказала я, поднимая руку к его лицу. — Я расстаюсь с тобой.

Мышцы его челюсти двигались вперед-назад, а льдисто-голубые глаза смотрели не отрываясь. Я старалась запомнить его лицо в мельчайших подробностях, что бы когда останусь одна, ночью, с болью в сердце вспоминать его.

— Почему ты так поступаешь со мной? Ты моя девушка. Почему отталкиваешь меня?

Мой подбородок задрожал.

— Я должна.

— Нет, не надо. Ты не должна. Ты первый человек, которого я полюбил, первый, кому сказал эти слова за всю мою жизнь. Ты нашла меня раньше, чем Мэй и Хейс, раньше, чем музыка. Я думал, ты любишь меня, Вишенка.

— Я люблю тебя! И буду любить всю жизнь, — прошептала я. — Обещаю.

— Ты не смогла сдержать своё первое обещание…что делает это обещание таким особенным?

Тон голоса Риска изменился, он внезапно стал безэмоциональным, и когда мой взгляд поднялся к его глазам, казалось, что он возводит стену, защищая себя от грядущей боли… защищая себя от меня.

— Я бы хотела, чтобы всё было по-другому.

Он облизал губы.

— Это всё?

Я не могла двигаться,

— Я… Думаю, да. Ты должен идти.

— Все в моей жизни отсылали меня прочь. Мать прогнала, когда предпочла мне наркотики, все те семьи, в которые я отправлялся, прогнали меня, когда не захотели усыновить, Оуэн и Фрида прогнали, когда я перестал быть в системе и не мог приносить им деньги… Никогда не думал, что ты тоже прогонишь меня.

Мое сердце разбилось вдребезги, когда Риск Келлер сделал шаг от меня, затем другой… с каждым шагом мои рыдания становились сильней.