Отзвуки времен

Но вообще случившееся, конечно, не лезло ни в какие рамки, несмотря даже на то, что само по себе нападение на отдел не являлось чем-то уникальным. Да-да, подобные происшествия случались и ранее. Что там – случалось, что его вообще с землей сравнивали. Впервые такое произошло во времена правления Анны Иоанновны, когда близ трона иноземцы плотно окопались. Вот тогда-то в Москву, по приглашению старшего Левенвольде, не чуравшегося темных промыслов, из далеких курляндских да лифляндских земель в поисках легких денег нагрянула сводная бригада тамошних колдунов. Случилось так, что глава судных дьяков одного из них в драке пришиб, за что последовала немедленная расплата, после которой из четырех штатных сотрудников живым смог уйти только один, самый молодой. Он же после и возродил отдел из пепла, причем в самом прямом смысле. Он поставил новую избу на том месте, где за пять лет до того сожгли старую вместе с его коллегами. Собственно, с той поры и появилась у здания отдела, сначала у этого, а после и у последующих, способность отводить глаза нежелательными посетителям, сохранившаяся даже после того, как на месте сгоревшей при московском пожаре 1812 года старой избы был поставлен каменный дом, выкрашенный в желтый цвет. Незваные гости бродили по переулкам Сухаревки, но в небольшой дворик, где квартировали судные дьяки, зайти не могли. Ну да, срабатывало это не всегда и не со всеми, большинство обитателей Ночи все же добирались туда, куда шли, но люди с недобрыми мыслями, бывало, часами ходили по кругу, раз за разом промахиваясь мимо цели.

Второй раз грянул одновременно с февральскими событиями 1917, когда революционно настроенные массы открывали тюрьмы и громили полицейские участки. Досталось тогда и отделу, чудом его не снесла дружная компания, в которую объединились вурдалаки, оборотни, перевертыши и еще невесть кто. Здание пострадало очень сильно, погибло два сотрудника, но полного разгрома удалось избежать. А самое главное – уцелели архивы и хранилище.

Случались и другие, менее драматичные проникновения в дом, стоящий на Сухаревке. Пару раз перевертыши пытались перехитрить сотрудников, один раз в середине девятнадцатого века планетник нагрянул, надумавший свести счеты за убитую за месяц до того подругу-ведьму с тогдашним руководителем ЕИВ канцелярии князем Тушиным. Так вот прежде, чем его прикончили, он крышу разворотил так, что Авдейка, тогдашний домовой, очень долго сквернословил. А за ним подобного ранее не водилось.

Но чтобы эдак, с масштабным отвлекающим маневром, нагло, дерзко и на редкость технично? Нет, подобное не лезло ни в какие рамки. И самое – на дворе не время больших социальных катаклизмов стоит, при которых возможно всякое. Ни революций на горизонте не маячит, ни гражданской войны. И страна, и Город привыкли к определенной стабильности, отойдя от безумной тряски лихолетья двадцатилетней давности, и большинству из ее обитателей перемены не нужны. Ни к чему они не людям, не нелюдям.

И тут – на тебе, эдакий подарочек, попытка проникновения в хранилище. В которое, между прочим, кроме Ровнина вообще ни у кого доступа нет.

Впрочем, в панику или истерию по поводу случившегося в Отделе никто впадать не собирался, поскольку все его сотрудники прекрасно были осведомлены о том, что в жизни чего только не случается. Валентине Ровнин выделил три выходных, генеральскую кровь тетя Паша замыла, а следом за тем побежали новые дни, один за другим.

С учетом того, что сторонних свидетелей у данного происшествия не имелось, можно было бы все замолчать, но Ровнин поступил иначе. Он из случившегося тайны делать не стал, напротив, вскоре всю ночную Москву облетела новость, кто-то очень наглый и очень недальновидный решил поиграть с Отделом в «пятнашки».