Отзывчивое сердце (Любовь во спасение)

– Вы все время отсылаете меня прочь, верно? – сказала Клеона. – Вы пытались отправить меня обратно в Йоркшир, а теперь отсылаете назад в Англию. Я хочу в Париж, можете вы это понять? Может, для вас это всего лишь обычная поездка, а для меня – самое невероятное, самое увлекательное приключение, выпавшее на мою долю раз в жизни.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил герцог.

– Я не обязана давать вам объяснения, – заявила Клеона. – Вы ведь тоже ничего мне не объясняете.

Герцог тяжело вздохнул, словно она вывела его из себя.

– Делайте то, что вам говорят, – настойчиво потребовал он. – Не зачем вам впутываться в это дело.

– Какое дело? – спросила Клеона.

– Проклятье! – воскликнул герцог. – Не задавайте вопросов!

Он повернулся к Клеоне с явным намерением сказать что-то резкое, но замер и просто смотрел на нее.

Свет фонаря освещал лицо девушки и огненными бликами вспыхивал в ее волосах. На мгновение он замолчал, а потом внезапно с его губ полились слова; он говорил резким, напряженным голосом, словно с трудом сдерживал ярость:

– Черт возьми! Делайте, что вам говорят, и отправляйтесь назад в Англию. Слышите? Придумайте, что хотите, но езжайте назад как можно быстрее!

Услышав его гневный голос, Клеона возмутилась.

– Не собираюсь делать ничего подобного, – объявила она. – Как вы смеете говорить со мной таким тоном! Как смеете ругаться при мне! Я не только отказываюсь подчиниться, но и пробуду в Париже как можно дольше хотя бы ради того, чтобы проучить вас!

Герцог сердито уставился на нее. Внезапно корабль качнуло, и они налетели друг на друга. Он схватил Клеону, чтобы удержать от падения, и на мгновение она очутилась в его объятиях; маленькие ладошки уперлись ему в грудь. Он поглядел на нее сверху вниз.

– Назойливая, любопытная дурочка, – сердито сказал он и поцеловал ее.

Глава 10

Прибытие в Кале, несомненно, произвело на герцогиню приятное впечатление. Несколько раз она ворчливо говорила Клеоне об опасности, которая наверняка подстерегает их на пристани при встрече с мерзким французским сбродом. Однако несмотря на свой оборванный вид, французы с явным восторгом приветствовали английских миледи и милордов. Они с готовностью помогли спустить трап и перенести на берег вещи. Pour boire [64]были приняты с благодарностью и едва ли не с преувеличенным почтением.

Нанятая графом карета по дороге в Париж проезжала небольшие города и деревушки, и повсюду Клеона видела дружелюбные лица, чистые улицы и опрятных людей.

Ее очаровали женщины в красных камлотовых блузах, красивых передниках, отделанных кружевом, и чепцах с длинными свисающими лентами. Они ходили в деревянных сабо с алыми кисточками, беспрестанно стучавших по булыжной мостовой. На рыночных прилавках рядом с деревенским сыром и длинными хрустящими батонами Клеона разглядела ярко раскрашенные яйца, приведшие ее в такой же восторг, как и обступавшие их дети.

Они ехали все дальше, и перед их взором расстилались хорошо возделанные поля. Не оставалось ни клочка заброшенной земли; у женщин и детей был цветущий и сытый вид. Но в глаза бросалось одно: нигде не было видно мужчин! Женщины ходили за плугом, пасли овец и загоняли коров; женщины занимались всеми хозяйственными делами, даже стояли в кузницах у наковален. Клеона заметила еще один зловещий признак. Деревенские церкви, шпили и башни которых уходили высоко в небо, стояли в запустении, могилы были осквернены, надгробные плиты перевернуты, окна выбиты.

– Атеисты и святотатцы! – сердито воскликнула герцогиня, увидев крест, скинутый с пьедестала, и осколки прекрасного витража, усыпавшие дорожку возле церкви.

– А я думала, что Наполеон ратует за возвращение религии, – заметила Клеона.

– Единственная религия, которой придерживается этот корсиканский крестьянин, – поклонение самому себе, – раздраженно ответила герцогиня.

Клеона подозревала, что длительное путешествие по морю и суше герцогиня находит чрезвычайно утомительным. Она была не в духе и не желала разговаривать, что вполне устраивало Клеону. Девушке хотелось подумать, а думать и разговаривать одновременно – дело трудное.

С того самого вечера на борту яхты она не могла забыть губы герцога, словно на ее губах отпечатался их след. Стоило ей закрыть глаза, и она вновь ощущала тот удивительный поцелуй, непостижимым образом изменивший все ее мысли и чувства. Клеона сама пока не до конца понимала, что произошло.

Когда его губы коснулись ее губ, она с гневом и ненавистью начала вырываться и кулачками колотить по его груди. Это не произвело на него ни малейшего впечатления. Притянув Клеону к себе, герцог целовал ее грубо и безжалостно, но гораздо большую боль ей причиняла оскорбительность его поведения.

Он впился в ее губы и обнимал ее с такой неистовой силой, что девушка была совершенно беспомощна, хоть и пыталась высвободиться. Затем прикосновение его губ стало иным. Они уже не подчиняли и не принуждали. Теперь они удерживали ее – властно, это правда, но с удивительной нежностью. Сама не зная почему, Клеона перестала сопротивляться.