Овечья шкура

— Во урод! Он что, не понимает, что изнасилование глухое в сто раз тяжелее поднять, чем самое что ни на есть заказное убийство? По убийству можно хоть от мотива плясать. А девчонку маленькую на чердак затащат, надругаются, и ищи-свищи. Следователи не знают, куда ткнуться, где искать негодяя. Нет, чтоб спасибо сказать, человек им на блюдечке приносит раскрытие…

— Да не раскрытие, а только путь к раскрытию, — перебила я Коленьку, но он отмахнулся.

— Неважно! Все равно! А они еще нос воротят! Ух! — он так расчувствовался, что прямо сжал кулаки. — Как, говоришь, фамилия этого мудилы?

— Андрей Иванович Будкин.

— Зональный ваш?

— Ага.

— Ладно. Может, повстречаемся на узкой дорожке. А чего с версиями? Ты, конечно, обиделась…

— Конечно, — у меня, как всегда, когда я вспоминала про эту историю, испортилось настроение. А Васильков, небось, сейчас будет меня воспитывать в том смысле, что обижаться неконструктивно, что я должна была настаивать на внедрении своих типичных версий, размножить их за свой счет и валяться в ногах, умоляя распространить их по районным прокуратурам…

— И правильно сделала. Нефиг перед ними унижаться. Еще сами придут и попросят.

Я усмехнулась.

— Вряд ли.

— Ну и пусть им же будет хуже.

— Да в том-то и проблема, что им-то хуже не будет.

— Ну и ладно. Так что с версиями?

— Ничего. Подарила по экземпляру хорошим приятелям, кто хочет, пользуются. Все равно они уже скоро устареют. Их можно использовать не больше пяти лет, а потом надо снова практику обобщать в суде и новые таблицы делать.

В проеме кухонной двери возник хозяин, одними губами — чтобы, не дай Бог, не помешать нам — намекающий на десерт. Коленька благосклонно кивнул. Через секунду на столе появились крохотные чашечки с кофе, — даже в полумраке было понятно, что это самый что ни на есть настоящий кофе, и какие-то восточные сладости. Я посмотрела на них с ленивым отупением, поскольку объелась шашлыками, а от коньяка меня, как всегда, стало клонить в сон.

— Коленька, пошли уже, — предложила я, не в силах более созерцать продукты питания. — Спасибо за все, обед был просто сказочный.

— Понял, — Коленька тут же отставил бокал, быстро опрокинул в себя чашку кофе, забросил в пасть кусок пахлавы, и тут же из кухни появился хозяин и положил на стол перед Васильковым счет. А Васильков полез в карман, достал кошелек и положил на счет деньги. Я была потрясена.

— Так ты тут не на халяву угощаешься?! — спросила я, как только хозяин с поклоном скрылся из виду.

Коленька галантно помог мне подняться и, поддерживая под локоток, повел к выходу.

— А ты как думала? Не спорю, я мог бы тут до конца своих дней бесплатно подъедаться, да только взяток не беру. Мне, знаешь, независимость дороже, чем сытый желудок. Но должен признаться, что вот такой обед мне обходится здесь дешевле, чем в столовой ГУВД. По себестоимости.

На поясе у Василькова зажужжал пейджер. Он вытащил аппаратик, прочитал сообщение и круто развернулся. Подойдя к стойке бара, он вытащил откуда-то телефон и набрал номер. Коротко и приглушенно поговорив, он поманил меня рукой. Я послушно подошла к стойке.

— Звонит наш дежурный, — тихонько поделился он со мной, — говорит, что в Курортном районе нашли труп вараксинского компаньона, Шиманчика. Поедем?

Я кивнула, не задумываясь. Коленька в трубку подтвердил, что мы приедем, и мы выбежали из шашлычной. Внутри у меня подпрыгивали куски шашлыка и булькал коньяк.

По дороге Коленька возбужденно рассказывал, что он по своей собственной методике расставил “сторожевики” на торговцев подержанными тряпками Шиманчика и Красноперова, и надо же, сработало. По предварительной информации, Шиманчика нашли на берегу Финского залива, прямо на пляжном песочке, с огнестрельным ранением головы. Местные сотрудники милиции убеждены, что это самоубийство, и даже прокуратуру не вызвали. Собираются отказывать в возбуждении дела, и наше появление наверняка воспримут в штыки — на фига им дополнительные проблемы? Мы ведь ковыряться начнем; а на фоне одного бесспорно убитого компаньона отказать в возбуждении уголовного дела по факту смерти другого от пулевого ранения будет проблематично.

— Но ты-то, я надеюсь, не считаешь, что там самострел? — допытывалась я.

— Посмотрим, но, конечно, в самоубийство слабо верится, — отвечал. Коленька, сосредоточенно выруливая по трассе. — Слушай, а как тебе в голову пришла мысль про эти типовые версии? И скажи еще, они по всем половым преступлениям работают? Или только по насильственным?

— Молодец, — усмехнулась я, — ты ухватил самую суть. Странно, но про развратников ничего по этим моим таблицам узнать нельзя. Только про насильников. Хотя, казалось бы, преступления одного порядка.

— То есть на развратные действия версии не распространяются? Почему?

Я не удержалась:

— Потому, что только насильственные преступления достаточно репрезентативны для того, чтобы вероятностно-статистические связи между элементами криминалистической характеристики носили достаточно жесткий характер.

Но Коленька и глазом не моргнул, только понимающе кивнул.