Овечка в волчьей шкуре

Стоянка перед гостиницей была забита, я с трудом приткнулась возле самых ступенек. Поднялась в номер, взяла сумку, оставила ключи от машины на столе, осторожно открыла дверь и выглянула в коридор: он был пуст. Я торопливо прошмыгнула к пожарной лестнице, спустилась на первый этаж и вышла, воспользовавшись дверью с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Примерно с час я каталась на троллейбусах, то и дело пересаживаясь, но не смогла заметить ничего подозрительного, зашла в магазин одежды, купила джинсы, футболку и кроссовки, переоделась в ближайшем подъезде, после чего остановила такси.

Где-то минут через сорок я уже вышагивала вдоль обочины и тормозила проходящий транспорт, решив выбираться из Екатеринбурга автостопом. Мне повезло, к утру я оказалась за несколько сотен километров от этого города, а ещё через сутки выходила из автобуса на вокзале родного города (впрочем, был ли этот город для меня родным, ещё вопрос).

Купив в киоске штук пять местных газет, я освоила объявления под рубрикой «Сдаю квартиру» и отправилась по адресам. В первых трех случаях я только зря потратила время, хозяйки квартир выглядели так, что сразу стало ясно: без документов мне ничего не светит, пришлось сказать, что их жилье мне не по карману.

Позвонив в очередной раз, я услышала мужской голос; путаясь в словах, мужчина все же смог ответить, что действительно сдает квартиру и я могу подъехать и посмотреть, только она «не очень». Что значит «не очень», мне стало понятно через час, когда я вышла из такси на улице Кожевникова перед двухэтажным домом из красного кирпича, который выглядел так, точно был построен при царе Горохе. Выяснилось, что на самом деле дом возвели всего-то в прошлом веке, да и то уже после отмены крепостного права. Раньше в нем размещалась то ли почта, то ли тюрьма, а с тридцатых годов заселили работников обувной фабрики, которые и жили здесь по сей день.

Пока я разглядывала чудо архитектуры, гадая, сможет ли хозяин квартиры добраться до этого места, как обещал, или свалится по дороге, как он взял да и появился. Рядом со мной притормозила «семерка» странного желто-зеленого цвета и почему-то в красных разводах, дверь открылась, и из кабины вышел мужик в спортивном костюме и туфлях на босу ногу, взгляд у него был совершенно остекленевший, стоять он мог, только держась за дверцу машины, а видел чего или нет, судить не берусь. Наверное, все-таки видел, потому что хоть и с трудом, но спросил, обращаясь ко мне:

— Это ты?

— Это я, если вы сдаете квартиру.

— Сдает, — заорал второй мужик, до этого момента сидевший за рулем. Теперь он вышел из кабины и радостно мне улыбнулся. Выглядел он чуть трезвее своего дружка и особых опасений у меня не вызвал.

— Тогда пошли, — пожала я плечами, но хозяин идти не мог, дружок, которого звали Димой, запихнул его назад в «Жигули», и отправились мы вдвоем.

— Квартира, конечно, так себе, — начал зудеть он. — У Генки здесь раньше мать жила, год назад померла. А Генка, пока хозяйничал, малость покуролесил, продал кое-что, один раз чуть не сгорел… зато просит за жилье сущие копейки. И за свет платить не надо, здесь счетчик в обратную сторону крутится, у Генки, когда он трезвый, башка хорошо варит…

Мы вошли в обшарпанный подъезд и направились к одной из четырех квартир, выходивших на лестничную площадку, дверь носила следы пожара, Димка сказал:

— Вот видишь, — с таким видом, будто в пожаре была повинна я, долго вставлял ключ в английский замок и наконец первым вошел в квартиру, потом, точно одумавшись. отскочил в сторону и пропустил меня вперед. Дверь успела произвести на меня впечатление, и я ожидала оказаться в выгоревшей дочерна берлоге, но квартира была вполне сносной, после пожара потолки побелили, стены оклеили, дверь в комнату отсутствовала, а на застланном линолеумом полу кухни строго посередине темнела дыра внушительных размеров (должно быть, здесь раскладывали костер).

— Ну, как? — вздыхая, поинтересовался Дима, вышагивая за мной по пятам.

— Отлично, — кивнула я, а он насторожился, подумав, наверное, что я издеваюсь. Мебели в квартире было немного, осталось только то, что Генка не смог сбыть: железная кровать, диван, стол со следами огня, шифоньер без одной дверцы и два венских стула без спинок. Окна были плотно зашторены темно-зеленым бархатом, это вызвало некоторое удивление, но, приблизившись, я поняла, что ткань побита молью. Из трех рожков люстры уцелел лишь один, и тот был без лампочки.

— Все услуги, — опомнился Димка и распахнул двери в ванную и туалет, чтобы я смогла убедиться в правоте его слов. — Подходит? — не выдержал он.

— Подходит, — кивнула я, заметила в кухне на столе листы бумаги и авторучку и прихватила их.

— Студенты жили, — пояснил Димка. — А тебе-то жилье надолго?

— На полгода. Плачу за три месяца вперед, пусть дружок расписку напишет, гони ключи, и чтоб три месяца я вас здесь не видела. Ясно?

— Само собой. Чего нам здесь делать?

Генка, увидев в моих руках деньги, пришел в сознание и мигом написал расписку, икнул и вздохнул со слезой:

— А телефон? За телефон добавить бы…