Overlord: Право на жизнь. Том 2

Правда удар вышел медленным, а руки словно свинцом налились. Происходило это из-за того, что осознанная часть была пробуждена и когда я представлял себе быстрый удар, то часть сигналов пыталась отправиться и к реальному телу. А то в своё очередь прямо сейчас подыхало, не имея возможности двигаться ко и во сне. Поэтому сигнал возвращался обратно и говорил: нет, даже во сне будешь двигаться крайне медленно и никогда не убежишь от того монстра.

— Смерть… ещё раз смерть… смерть от остановки сердца… смерть от инсульта… смерть от взрыва… смерть через четвертование… — повторял Алый Мудрец, что находился в таком бестелесном состоянии очень долго и потому у него получалось куда лучше сражаться со мной даже несмотря на то, что бой происходил в моём разуме. — Насколько тебе больно?

Я же вместо ответа резко сменил тактику и более не пытался подобрать к Алому Мудрецу, ведь ни бегать, ни драться толком не получалось. Зато у меня оставалась какая-никакая магия и вот уже Алый Океан, что был над нами и вокруг нас начал приходить в движение.

— Нет, это моя магия и ты…

— А мне и не нужно быть более сильным магом, чем ты, — огрызнулся я. — Главное же у кого силы воли будет больше и кто дольше сможет продавливать своё виденье, не так ли?

Алый Мудрец лишь пожал плечами, после чего весь океан крови по его воли стал небесами, а сам он поднялся с трона и начал спускаться по ступеням. Размахивая своей косой он буквально заставлял пространство вокруг становиться горами, а затем превращал их в песок, после в реки и даже в ночную гладь. Столь легко он обращался с памятью как со своей, так и с моей.

— Знаешь, я действительно верю в то, что убив тебя и миллион раз, вряд ли что-то изменю. Ты тот ещё упёртый баран, — произнёс Алый Мудрец, встав напротив на меня. — Но я всё равно заберу желаемое, ведь ты сдашься сам и будешь молить меня о том, чтобы я закончил твою пытку.

И сверкнула в замахе его коса, после чего её лезвие насквозь пронзило мою грудь, а наши мысли начали смешиваться. Одни за другим через меня проходили образы ужасного прошлого. Я будто сам стал им, но в то же время находясь внутри его тела не мог на что-то повлиять. И лишь чувства испытываемые им в этот момент были наши связующим звеном, позволяя мне не просто представить, как всё происходило от его лица. Нет, это позволяло мне буквально прочувствовать всё ровно также, как чувствовал он.

Я видел прошлый мир, прекрасные трибуны и чёрные улицы. Шесть дней тяжкого труда, постоянные переработки, низкая зарплата, а затем выходной, на который уже не оставалось сил. Эффективная машина капитализма вывела лучшую формулу, при которой соотношение отдыха и эксплуатации выдало максимальную продуктивность. Зарплаты хватало только на еду, кров и редкий отдых. Когда силы начинали кончаться, ты получал выходной, где спал и снова запускал один и тот же цикл.

Такова была жестокая реальность для большинства и все её принимали. Ведь сам человек если и имел высшую цель, то это точно был не гедонизм, ведь это просто… просто противоречит самой нашей природе. Мы скорее пчёлы и муравьи, что будут трудиться ради какой-то грандиозной цели и умирать тысячами, десятками тысяча, миллионами и миллиардами, чтобы следующие поколения могли достроить колизей, запустить человека в космос, вылечить рак и встать наравне богами, что каждый день будут ещё дальше от нас.

Затем же все эти тривиальные и понятные большинству картины вновь сменялись. Исчезало гнетущее душу осознание того, что ты лишь винтик в системе и никакой не распиздатый, каким ты сам себя представлял. Как и миллиардером или миллионером ты тоже не станешь, ведь ты… ты родился в небогатой семье и по статистике в лучшем случае сохранишь капитал, а в худшем просрёшь его и социальный лифт сломает тебе хребет. Ведь если один поднялся — другой упал.

И ты бегаешь, бегаешь, устаёшь как собака, каждый день засыпаешь и не видишь конца, одна за другой мечты разбиваются, а затем когда ты вроде садишься рядом с любовью всей своей жизни и выдыхаешь, принимая текущие правила и не желая более спорить с миром… вот, ты уже в шаге от того, чтобы найти гармонию, а она говорит…

— Мы разные, понимаешь… слишком разные, нам наверное нужно расстаться.

Тысячи причин слетают с её прекрасных как и пятнадцать лет назад уст. Характер не те, но да ладно, ты можешь местами быть и мягче, если надо жёстче, подумаешь. Но ей нравится тяжёлый рок, а ты как-то в целом не особо музыку и слушаешь, как и для фан-зоны вроде староват, нет? Хотя ты пожимаешь плечами и с улыбкой говоришь, что можно и вспомнить молодость… и так со всем, с причёской, с манерой речи, с тем как ты раскладываешь столовые приборы и громкостью твоего дыхания.