Overlord: Право на жизнь. Том 2

— Отправим пленных конвоем в город гномов, к Предргану. Проведём осмотр раненых. Пополним запасы, передохнём сутки, а затем выдвинемся вперёд, на земли нелюдей. Военнопленные конечно хорошие рабы, однако их мало и они довольно опасны. Нам понадобятся более кроткие нелюди, которых можно будет без опаски передать землевладельцам, ремесленникам и прочим подданным, которым требуются руки.

Да, без каких-либо сомнений я отдал довольно жестокий приказ. Жестокий для тех, кто никогда не знал войны и живёт в мире радужных пони. На деле же эти нелюди сами же продавали свой народ в рабство тем же гномам. Для них подобное являлось такой же нормой, как и постоянные набеги на фермеров. Теперь же ситуация изменилась и на их земли начнётся набег с той же целью.

И хоть подобное мне не нравилось, однако лишних иллюзий я не питал, поэтому даже не считал количество мной убитых и не буду считать количество порабощённых. Это за меня сделают другие.

— Что можешь сказать по итогам, Глум? — спросил я, вернувшись в шатёр. — Тысячи рабов скоро начнут прибывать в Дракенхольд.

— Для существования этих рабов тоже нужна инфраструктура. А это новые расходы… — вздохнул Глум, который ещё изучал рапорты интенданта. — Я предлагаю усложнить сортировку рабов. Среди нелюдей будут разные виды, часть из них по определению непокорны, другие же… другие же наоборот. Кто-то умнее, кто-то глупее, продавать всех на рынке будет нецелесообразно, ведь поток рабов будет краткий и рынок порешать всё не сможет. Возьмём ситуацию под контроль сами и…

— Я тебе доверяю. Разбирайся, — произнёс я, после чего взял со стола один из свитков с отличившимся и отправился на обход войска. — Ещё можно часть рабов передать в уплату векселей. Это оживит экономику, а также снизит нашу долговую нагрузку.

— Разумеется, — скупо ответил Глум, ясно давая понять, что сейчас не особо желает слушать очевидные советы.

Я намёк понял и просто покинул шатёр. Надо вручить награды, посетить погребальную церемонию. Сами тела мы высушивали, сливая кровь, а затем упаковывали в ящики, отправляя их в гномий город, где находился Борис. Там они проходили кремацию, а затем в урнах отправлялись уже в Дракенхольд. Каждый солдат имел право лечь в родную землю, хотя также предоставлялось и военное кладбище или вернее крипта, что строилась в горах и являлась почётным местом захоронения.

Для кого-то это тоже может показаться глупостью или мелочью, однако я придерживался принципа, что солдат думает лишь о войне, а государство о всём другом. Как он умрёт, что будут жрать его дети или родители, как с ним обойдутся в случае смерти — всё это было также частью моей работы, как и снабжение этого же солдата добротным щитом и нагрудником, а также едой и жалованием. Взамен же я получал высокую результативность.

Армия же моя постепенно прослывала в этом мире как профессиональная. Это был не сброд крестьян собранных рыцарями для войны, а настоящая машина войны. Достигалось это довольно строгим отбором, жестокими тренировками, высочайшей дисциплиной, а также милитаризацией общества, для которого солдатом быть становилось престижно. И чем больше предлагало государство, тем больше оно конечно же требовало взамен.

Эта формула была проста, её я и придерживался, вручая одну награду за другой, а также векселя и грамоты на получение личного раба или даже земель за отдельные заслуги. Затем же я отдельно прошёлся по всем раненым, дабы выслушать их истории и также раздать уже более скромные награды, даже если ранение было лёгким и полученным вовсе не в геройском противостоянии.

Такой мой подход не только повышал моральный дух, но и давал солдатам понять, что они не просто разменная монета. А ещё попутно я подмечал кадры, что в скором времени могут перейти в новые подразделения или даже стать авантюристами. То как они говорят, какие чувства испытывают в момент рассказа, насколько искренни их слова и мотивы того или иного действия. Кто-то хотел просто славы, другие денег, третьи же были преисполнены патриотизма — всё это по бумажкам офицеров не поймёшь, нужно лично время уделять.

— Руки я тебе не верну, как и медали за это дать не могу, — произнёс я, сидя рядом с койкой бойца, которому пришлось ампутировать руку из-за несчастного случая вовремя подвозки горшков с алхимическим огнём. — Но ты верой и правдой служил Дракенхольду с самой первой нашей битвы, когда ещё и названия-то у наших земель не было… ты тогда с топором и щитом в первых рядах бандитов крушил. Как и семья у тебя большая, восемь детей-то… Земли получишь, чтобы тесно вам не было, как и рабов тебе тоже выделят.

— Да что вы, ваша милость, у меня старшие сыновья крепкие, сами справятся. Да и…

— Дракенхольд своих не бросает, как и от сыновей твоих жду, чтобы их семьи процветали. Младших на обучение отдать постарайся, скоро школы будут строится, чтобы обязательно грамоте обучились. И средних тоже отправляй, у них ещё вся жизнь впереди. Всё, крепись и чтобы нашёл себе применение в новой жизни, даже с одной рукой. Как вернусь с победой, то проверю.