Овертайм

Перед поездкой в команде появился новый тренер: Юрий Александрович Чабарин нас передал Николаю Вениаминовичу Голомазову, который занимался в школе ЦСКА уже юношеским хоккеем. И тут у меня возникли сложности, так как Голомазов начал меня «ломать», требовать, чтобы я к атакам не подключался. Но у меня, шестнадцатилетнего, уже было собственное представление о своем хоккее. Я высказал как-то Николаю Вениаминовичу достаточно деликатно свои мысли, но у нас с ним начались постоянные конфликты. Вот тогда-то и встал вопрос: брать или не брать меня в Канаду. В те дни мне хотелось распрощаться с хоккеем, потому что я считал, что буду полезен команде только в том случае, если стану действовать так, как сам нахожу правильным, а не иначе.

Я не думал уходить в другой клуб. Но я впервые встретился с требованиями, что нужно действовать по чужому плану, это уже был уровень взрослой команды, а я по-детски все еще считал, что игра — это прежде всего то, от чего я должен получать много удовольствия. Конечно, это чисто мальчишеское желание, но мне должны были дать шанс проявить себя там, где я ощущал себя сильнее. В общем, пришел момент, когда мне захотелось (знала бы об этом Мария Андреевна) покончить со спортом. Александру Николаевичу Виноградову пришлось долго со мной разговаривать, и Вениамин Михайлович Быстров — тогда директор школы ЦСКА — тоже потратил на меня не один час. Вот они-то меня и уговорили не прощаться с хоккеем. В конце концов все образовалось, я смог свою игру объединить с действиями команды.

Постепенно поездки и турниры, а я уже играл за молодежную сборную СССР, стали вытеснять школу, но в вечернюю я не перешел, закончил обычную. В какой-то момент и улица тоже стала соперничать с хоккеем: взрослеешь, начинаешь поглядывать на девочек, на компании, которые сидят допоздна с гитарами и сигаретами. Это твои друзья, и они тебя постоянно дразнят. Они развлекаются, а ты с мешком хоккейным, с клюшкой мотаешься туда-сюда. Но отец со мной был строг. Он сказал: выбирай, или ты занимаешься серьезно хоккеем, или заканчивай с ним, потому что в школе ты уже почти перестал учиться так, как надо, в спорте у тебя вроде что-то получается, а улица подождет. Я очень уважал мнение отца.

Кстати, то же самое чувство уважения я испытывал и к ЦСКА. Это одна из лучших хоккейных школ в мире. Ее традиции заложил великий Анатолий Владимирович Тарасов. Отдельная тема — как проводились общеклубные собрания, когда все мальчишки приходили на подведение итогов сезона. Тарасов, тренер основной команды ЦСКА, команды чемпионов, тренер непобедимой сборной, ни одного такого собрания не пропустил. Это и укрепляло дух клуба, потому что для нас Тарасов был божеством. Любое место, кроме первого, расценивалось им как катастрофа. В детской спортивной школе десять или двенадцать команд, а он обсуждает каждую, высмеивает команды, которые плохо играли на чемпионате Москвы или на юношеском чемпионате страны, хвалит тех, кто выступали хорошо. Мы ждали эти собрания с трепетом, выступления были долгими, но Тарасов сразу никуда не убегал, досиживал до конца. Такая была атмосфера в школе, куда я попал с самого детства, и она, я уверен, была правильной. Никогда не забуду плакат у входа в тренерскую, который гласил: «Ты записался в ЦСКА?»

Когда я начал играть в основном составе ЦСКА и получил право присутствовать на взрослых собраниях, которые проводил Анатолий Владимирович, я понял, что в армейском клубе не только школа, абсолютно все было подчинено многолетним традициям. Это не просто слова — ЦСКА действительно существовал как одна семья, в нем собрались лучшие тогда специалисты, и уже потому школа клуба создавала великих игроков. Вся система подготовки в школе ЦСКА была направлена на отбор лучших из лучших. Мы тренировались без каникул. Летом на три недели ездили в лагеря под Серпухов. Там, в лагере, у меня завязалась мальчишеская дружба с Ваней Авдеевым и Андреем Шуйдиным, сыном знаменитого клоуна Шуйдина, напарника Юрия Никулина. Михаил Иванович Шуйдин — уникальный человек, порядочный и добрый, обгоревший на фронте танкист. Нет ничего для мальчишки лучше, чем встретить в жизни такого человека.